|
Как откорректировать систему поселений, существовавшую
в советский период? Как найти и использовать ресурсы развития
больших и малых городов? Как рационально построить систему функционирования
населённого пункта? На эти и другие вопросы В. Глазычев отвечает
корреспонденту М2.
— Вы известны в том числе как создатель Академии городской
среды. Поясните, пожалуйста, что является предметом вашего изучения,
что вы вкладываете в понятие «городская среда»?
Глазычев В.Л.: Сразу хочу оговориться: после дефолта
1998 года я довольно быстро отказался от частной мастерской, а
точнее — от общества с ограниченной ответственностью, которое
имело это название. Так что теперь Академия городской среды —
уже скорее «лирика». У меня не хватает времени, сил и желания
продолжать в этом «жанре». Более того, сейчас появились условия,
когда все наши наработки можно сразу внедрять в деятельность Минрегионразвития,
в конкретные программы. Наша работа просто перешла в другую стадию,
на качественно новый уровень.
Что же касается предмета изучения, то русское слово «среда»
является удачным соединением двух смыслов: французского millieux,
то есть межчеловеческие взаимоотношения, и того, что называется
по-английски еnvironment — среда в её физическом измерении. «Средой»
в этом двойном понимании отечественная наука мало занималась.
Но на сегодняшний день это очень востребовано. Появились совершенно
новые типы заказа, когда с вопросом: «А не поможете ли вы нам
сделать программу развития города?» — к нам стали обращаться
не городские власти, а бизнесмены. При этом я имею в виду не Москву,
больше всего я и мои коллеги работаем именно с глубинной
Россией. Это малые города (около 200), которые мы изучили
в Приволжском
федеральном округе. И не только города — мы дошли до уровня
сельского округа, бывшего сельсовета. Поэтому я могу теперь твердо
сказать: я Россию знаю.
— Зачем вообще надо изучать городскую среду? Человек несведущий
рассуждает просто: «живем себе и живем»...
Глазычев В.Л.: Это правда. Но, во-первых, «живем»
до определённого момента — пока трубы не лопнули. Во-вторых, только
за счёт скверного качества житейского предметного окружения страна
теряет 5—7% валового национального продукта в год. Например, за
счёт лишнего бензина, сожженного на неправильно проведенных дорогах,
неэффективной системы отопления жилых домов, за счёт того, что
людям некуда податься для того, чтобы ощутить себя людьми. Хотя
с последним стало легче: нет уже такого райцентра, где не был
бы представлен базовый набор услуг. Правда, степень «дикости» ещё весьма велика.
Кроме того, среда — это ещё и способность людей её осознавать
и находить ресурсы для развития «здесь и сейчас», в конкретном
месте. Несколько месяцев назад я проводил со своими ассистентами
увлекательную работу — проектный
семинар с руководством восьми административных районов северо-востока
Кировской области. Тайга, дороги кончаются, земля «закругляется».
А люди очень интересные. Но проблема в том, что они до сих пор
никогда не работали вместе. Сотрудничества между «соседями» внутри
вертикали власти от районного центра к областному никогда не было
в советской модели, нет его и в постсоветской. Смысл нашей работы
был в том, чтобы найти, как совместными усилиями можно использовать
имеющиеся ресурсы. Поэтому, когда я говорю «среда», я имею в виду
среду целиком, включая бизнес, образование, домашний быт, место,
где люди проводят свободное время.
— Какова методика изучения столь обширного и в какой-то степени
неопределённого предмета?
Глазычев В.Л.: Я уже пять лет работаю в Центре
стратегических исследований Приволжского федерального округа.
И могу сказать, что исследовать можно, только создавая проекты
будущего, иначе вы исследуете фальшивые данные. Люди не торопятся
давать истинную информацию. Для того чтобы они начали ею делиться,
нужно втянуть их в общую работу, а сделать это иначе чем через
проектную задачу не получается.
— С чем связаны сложности в получении объективной информации?
Глазычев В.Л.: Статистика лжет. Лжет просто потому,
что схема работы Госкомстата абсурдна. Она выравнивает все данные
и замеряет «среднюю температуру по больнице». Прекрасный пример
— Лаишевский
район Татарстана, в котором я работал. Согласно статистическим
данным, суммарный эффект подвижек населения там равен нулю. На
самом деле за исследованный период въехало и выехало 4,5% населения
района. Вот эти-то микроподвижки вы никогда не узнаете через официальную
статистику, она это все нивелирует.
Мы проникаем туда, где видно, что это различие существует.
— Как вы это делаете?
Глазычев В.Л.: Никакой тайны и хитрости в этом
нет. Просто
это требует отдачи энергии. И чтобы тебе поверили. Мы ведем
работу с местной администрацией, в которой на низовом уровне предостаточно
людей образованных, повидавших мир и знающих, что почем. Работаем
с теми, кто представляет собой наиболее вменяемую часть российской
интеллигенции: директорами школ, главными врачами больниц — всеми
теми, кто умеет считать копейку, просто вынужден уметь её считать.
Сотрудничаем и с сильными общественными организациями — там, где
они есть (хотя их довольно мало). До нас все эти люди никогда
не работали вместе. Встречались лишь номинально, «служебно». Встречи
«на творческую задачу» невозможно организовать без вмешательства
извне. Именно это мы и делаем.
— И какова эта творческая задача?
Глазычев В.Л.: Прежде всего — понять, чем они располагают.
Увидеть, что есть огромные ресурсы развития. Мой любимый пример
(прошло уже достаточно много лет, чтобы видеть результаты) — это
малюсенький город Мышкин.
Он стал довольно известен, мелькает то тут, то там: Музей мыши,
Музей валенок и т.п. А начиналось все в 1991 году, когда мы развернули
процесс обсуждения, что можно сделать в городке на шесть с половиной
тысяч жителей, у которого к тому же только что украли пристань
— просто обрезали дебаркадер и увели. Мы увидели десятка три очень
интересных, содержательных и конструктивно настроенных людей.
Вместе с ними поняли, что гончарная мастерская может быть ресурсом
развития, что название города может быть ресурсом развития, что
библиотека, которая когда-то была завещана городу купцом Опочининым,
потом вывезена в Углич, а затем возвращена в Мышкин — тоже ресурс
развития.
После начала нашей работы прошло достаточно много лет, и сейчас
крошечный Мышкин как туристический центр сильнее, чем большой
Углич, официально входящий в Золотое кольцо России. В городе были
созданы новые музеи; школьники, а затем и их родители стали участвовать
в изготовлении сувениров, в обслуживании туристов, рыбаков, которые
приезжают туда тысячами. Все это мелочи, из которых на самом деле
складывается большое продвижение. Мышкин проводит Тютчевские конференции
в соседнем районе, выступает культурным лидером. Это ли не показатель?
Потенциал для развития можно найти везде. Не было в моей практике
такого места в стране, где бы не нашлось трёх—четырёх десятков
людей, способных кооперативным усилием оценить ресурсы, выработать
дееспособные проекты развития и определить, кто их будет осуществлять.
Потому что до тех пор, пока нет человека, сказавшего «я это сделаю»,
цена у проекта — только литературная. Но таких случаев в моей
практике не было. Хотя я нарочно выбирал самые трудные места,
которые только можно себе представить, самый
центр Чувашии, периферию
Оренбуржья и т.п.
— Входит ли в ваши задачи корректировка ошибок, допущенных
ранее при строительстве и развитии городов?
Глазычев В.Л.: Иногда это можно сделать, иногда
— почти нереально. К примеру, сегодня практически все регионы,
все города будут выклянчивать деньги на реконструкцию жилищно-коммунального
хозяйства. Зачем? Чтобы снова построить ТЭЦ и «отапливать космос»?
Или чтобы заменить старые технологии более эффективной системой
индивидуализированного потребления, когда каждый житель решает
сам, сколько он может потратить — на 18, 20 или 22 градуса тепла
в квартире? Вот это было бы полноценной корректировкой. Но возможно
ли это сделать?
Возьмем, к примеру, посёлок Восточный, который расположен рядом с прелестным городком
Омутнинском в Кировской области. Там разрабатываются биотехнологии
— перспективное направление науки и производства, имеющее колоссальное
значение не только для этого поселка, региона, но и для страны
в целом. Сегодня развитие поселка тормозит все то же ЖКХ. Если
перестать отапливать дома, они вымерзнут, а если все средства
по-прежнему тратить на отопление — Восточный не сможет развиваться.
Значит, в данном случае реконструкция городской среды оказывается
вопросом выживания поселка и развития биотехнологий, которое является
одной из общегосударственных задач. Чтобы решить эту проблему,
необходимы воля, воображение и совместное усилие бизнеса, администрации
и продвинутых, думающих людей.
— Насколько существенно был нарушен естественный ход развития
городов в советское время?
Глазычев В.Л.: Ошибки делают все и всюду. Беда
в том, что в советских условиях ошибка принимала сразу общегосударственный
масштаб. Главным просчетом была иллюзия дешевизны многоэтажного
строительства, которая базировалась на условной цене топлива,
земли, воды и т.д. Как только цена стала приближаться к реальной,
вся эта система оказалась безумно дорогой. И поэтому задача номер
один сегодня — не воспроизводить её без конца (что делает Москва,
имея огромное преимущество благодаря своему столичному статусу),
а использовать весь мировой и отечественный опыт для того, чтобы
строить комфортно, но экономно. Этого в советский период как раз
и не было.
Второй сюжет: перед нами сегодня стоит задача строить социальное жильё для беднейших. Можно подойти к ней условно-технически: выдать
по восемь метров на нос и на этом успокоиться. А можно задаться
вопросом: чего мы хотим? Чтобы этот тип людей воспроизводил себя
бесконечно, оставаясь в наследуемой нищете? Или чтобы дети этих
людей могли из нее выбраться? Если так, то требования к социальному
жилью должны быть другие. Например, если у взрослеющего ребёнка
не будет своей комнаты, его шансы стать самостоятельной личностью
стремительно уменьшаются. Конечно, исключения бывают, но общее
правило таково.
Если мы сохраняем общий подъезд жилого дома — мы сохраняем криминогенную
зону номер один в городе. Поэтому очень талантливые люди в Торонто
в эпоху хорошего городского управления (которая затем сменилась
плохой эпохой) приняли замечательное правило, по которому в муниципальном
фонде каждое жилище должно было иметь свой вход с улицы.
Что важнее в квартире: метраж комнат или наличие кладовой? Я
утверждаю, что второе. Спальня может быть небольшой, но если в
доме нет кладовой, у семьи не будет шансов на многое, например,
на дополнительный заработок для женщины (которая сможет заняться
вязанием, шитьем и т.п., если у нее будет место, где хранить
свои изделия), на хобби её мужа, на определённые возможности для
ребёнка. Надо учитывать все, а не только номинальную гигиеническую
норму — «чтобы человек не помер».
Все эти проблемы требуют тончайших инструментов, где сливается
социологическая, экологическая, архитектурно-строительная, организационно-техническая
и другие составляющие. Этому нас не учили. Такие знания и умения
надо собирать по крупицам, это сложная задача на много лет вперед.
— Наши ошибки в большой степени можно объяснить ломкой естественного
хода событий в советский период. Но серьёзные просчеты в развитии
городов допускались и на Западе. Чем они обусловлены?
Глазычев В.Л.: Я сейчас перевожу книгу замечательной
исследовательницы Джейн Джекобс. В прошлом году вышла её книга
«Средневековье притаилось за углом», где содержится очень точный
анализ того, что происходило с одним из лучших городов мира —
Торонто. При смене очень рационального социал-демократического
городского правительства на неоконсервативное в городском управлении
стал утверждаться тотальный идиотизм. Власти решили: не надо тратить
средства на дополнительные вечерние уроки для тех, кто хочет чему-то
научиться, пусть платят сами — число учащихся снизилось в восемь
раз. Не надо давать деньги на строительство социального жилья,
лучше оказать поддержку тем, кто будет его строить — эффективность
программы падает в два раза. Не надо субсидировать городской транспорт,
все ездят на автомобилях, лучше расширим дороги — в результате
город задохнулся в пробках.
Дураки водятся на всех широтах, и не надо воображать, что в некоем
идеальном западном обществе всё замечательно. Я там работал. И
видел, к примеру, построенный за огромные бюджетные средства жилой
дом, окруженный двойной колючей проволокой и вспаханной полосой
для защиты жильцов от криминала. И это в Вашингтоне, примерно
в 800 м от Белого дома! Вряд ли такую стратегию можно считать
выходом из положения. Но есть и немало положительных примеров.
— Ваши изыскания ограничиваются пределами конкретного города,
или необходимо рассматривать проблемы каждого населённого пункта
в контексте развития всей страны?
Глазычев В.Л.: Сейчас создаётся концепция
единой системы расселения России, мои ученики и друзья участвуют
в этом процессе. От той страны, которой уже нет, унаследована
система поселений. Необходима ненасильственная, грамотная её корректировка.
Простой пример содержится в книге «Сельская Россия на перепутье»
замечательного исследователя, экономгеографа Татьяны Нефедовой.
Главный тезис этой книги: эффективное сельское хозяйство в нашей
стране сейчас возможно в радиусе не более 50—60 км от более-менее
крупного города. Если так — надо увидеть, как созданием центров
притяжения (а не насилием) переместить людей из тех мест, где
нет никаких перспектив на ближайшие десятилетия. И в этих местах
сделать, например, хороший экологический заказник для следующих
поколений, а не пытаться развивать бесперспективные поселения,
вкладывать туда деньги, вести дорогу, по которой некому будет
ездить, газ, которым некому будет пользоваться. Это не значит,
что живущим там людям не надо помогать, обрекая их на вымирание.
Надо, чтобы у них было все необходимое. Но не надо пытаться вкладывать
деньги туда, где они «сгорят».
Это и есть реконструкция в масштабах страны. Кроме того, необходимо
выяснить, где находятся «точки роста». Надо подготовить людей,
которые сумеют видеть страну как ресурс развития.
При этом важно рассматривать её как сверху вниз, так и снизу
вверх. Только на встрече этих двух потоков — от сельского округа
и от столичных метрополий — можно получить подлинное «знание-для-действия»
(я бы обозначил это именно так). И когда сегодня я получаю заказ
от бизнес-сообщества, которое хочет выработать программу развития
своего города, это означает, что процесс в общем пошел.
— После оценки происходящего в масштабах страны хотелось бы
услышать ваше мнение о ситуации в столице.
Глазычев В.Л.: О Москве мне говорить не хотелось
бы. Во-первых, это особый мир. Во-вторых, я все сказал ещё пять
лет назад в
своем докладе по анализу ситуации в Москве, перечислил все,
что здесь делается неправильно. К сожалению, до сих пор все осталось
без изменений. Здесь пирамида власти, которая лучше знает все
и вся, в экспертизе не нуждается, а в независимой экспертизе не
нуждается тем более.
|
