Экополис вместо мегаполиса
Уже говорилось, что формирование массового движения в защиту
природы привело к все большему распространению той формы мироощущения,
что довольно точно передается словами “экологическое сознание”.
Каждый результат человеческой деятельности, её ближние и дальние
цели, средства, которые мы избираем для достижения желаемого,
мы начали оценивать не по отдельности, не в связи только с внутрипрофессиональным
опытом, но в контексте динамического равновесия природных процессов.
Казавшаяся новой и даже экстравагантной идея срастания городов
в единый мегаполис, выдвинутая Доксиадисом, немедленно проявила
свой ретроградный характер в столкновении с нарождавшимся экологическим
сознанием.
 Идее Доксиадиса следовало
противопоставить нечто конкретное и вместе с тем достаточно всеобщее.
Неудивительно, что одновременно в нескольких странах возникает
в конце 70-х годов идея экологического города — экополиса. Строго
говоря, заманчиво звучащее слово значило поначалу не слишком много,
кроме отчётливо выраженной в нем тенденции,— видеть город как
обжитую территорию и одновременно центральное ядро более обширной
обжитой территории. Однако это и немало, так как впервые градостроители
вместе с экологами и общественностью начали под словом “обживание”
подразумевать нечто большее, чем освоение человеком “ниши” для
сиюминутных его нужд.
Рассматривать город как обиталище не только людей, но и растений,
животных, микроорганизмов, а развитие города — как развитие обширного
сообщества, было поначалу непривычно и трудно. Естественно, в
начальной стадии развертывания идеи экополиса первую скрипку играли
биологи. Досье вольных и невольных ошибок градостроительства и
организации городского хозяйства стремительно пополнялось. Напомним:
была установлена прямая связь между использованием негерметичных
мусорных контейнеров и открытых загородных свалок и резким увеличением
численности ворон и галок, что, в свою очередь, повлекло за собой
уменьшение числа певчих птиц и белок. Была установлена прямая
связь между использованием соли для ускорения таяния снега на
улицах города и ухудшением здоровья городской зелени. Выяснилась
недопустимость сплошного асфальтирования обширных площадей, резко
ухудшающего баланс подземных вод и состояние почвы в прилегающих
парках и скверах. Уточнилось, что экономические потери от загрязненности
атмосферы в городе гораздо больше, чем ранее считалось: к увеличению
числа врачебных вызовов и бюллетеней добавились потери на коррозию
металла, камня, бетона, окрашенных поверхностей...
Список долог, но важно, что наряду с потерями и ошибками выявлялись
новые возможности. Так, удалось показать и доказать, что тепло,
понапрасну выбрасываемое в атмосферу промышленными предприятиями
и энергосистемами, можно эффективно использовать для создания
теплиц и оранжерей, что город может быть не только потребителем,
но и производителем пищевых продуктов. Установили, что запрет
на применение ядохимикатов в пределах города (защита здоровья
людей) привел к тому, что многие ценные виды живых существ, начиная
со шмелей, укрылись в городе как в убежище, и потому город следует
рассматривать и как своего рода заповедник. Внимательно просчитали
способность разных растений поглощать вредные вещества из воздуха
города, что привело к существенному изменению представлений о
нужной городу зелени...
 Это, однако, было только
началом. Когда было осознано, что экология — не столько биологическая,
сколько социальная наука, опирающаяся на биологическое знание,
представление об экополисе стало быстро расширяться и усложняться
по содержанию. Под экополисом стали понимать такую среду обитания
человека и других живых существ, где духовный потенциал человеческого
сообщества может раскрыться с наибольшей полнотой. Это означало
прежде всего, что в городской среде мы смогли увидеть подлинную
школу — не в переносном, в прямом смысле. Рождаясь и взрослея
в условиях города, человек обучается мироустройству, пониманию
природы и общества не только и даже не столько на школьных уроках,
сколько в процессе обыденного поведения.
Монотонность и механичность облика города вызывает острое голодание
психики по многообразию впечатлений: психологи называют его сенсорным
голоданием и трактуют его с полным основанием как тяжелый недуг.
Напротив, насыщенность зрительной информацией, её художественная
слаженность многократно расширяет способности воображения, а значит,
и способности вообще воспринимать содержательную информацию, вообще
учиться чему бы то ни было. Природный комплекс города — основной
тип природной среды, с которой имеет повседневное общение каждый
из нас. Это обстоятельство не означает ненужности или бессмысленности
воскресного стремления “за город” (кстати, оно приводит все чаще
к экологической перегрузке пригородных территорий, флора и фауна
которых скудеет под напором миллионов ног). Однако сам город должен
давать человеку, особенно растущему человеку, доступную полноту
непосредственного общения с природой. Следовательно, гигантские
многоэтажные жилые дома, послужившие для своего времени выходом
из жилищного кризиса, не могут рассматриваться нами как перспективный
тип жилища.
Стабильность габаритов человеческого тела означает и стабильность
нормальной соотнесённости человека с габаритами окружения, то
есть принципиальное постоянство масштабности. Значит, возрождение
сформированных историей города размерностей его кварталов, улиц
и площадей отнюдь не художественный каприз, а реальная необходимость,
обусловленная человеческой психикой. Разумеется, человек пластичен
и вынослив, он способен выдерживать и долговременное нарушение
естественных для себя условий. Однако всякое такое нарушение,
если оно длится достаточно долго, являет собой постоянный стресс,
ослабление и в конечном счёте снятие которого выступает как общественная
необходимость.
 Город существует в природном
контексте, преображённом хозяйственной деятельностью человека,
и потому развитие экополиса непременно означает стремление к переводу
города на “безотходную технологию”. Задача ясна — свести к минимуму,
в идеале вообще исключить всякое вредное воздействие города на
его окружение. Раньше казалось допустимым отвести или отвезти
подальше от города его твердые, жидкие и газообразные отбросы.
Со временем выяснилось, что нет такого расстояния, которое гарантировало
бы и сам город от эффекта “бумеранга”, не говоря уже о недопустимости
“экспорта” вредностей в природную среду. Атмосферные потоки, подземные
воды не признают границ: можно забрать воду в трёх десятках километров
от пригородного парка и через несколько лет убедиться, что не
хватает воды для его фонтанов; можно проложить мелиоративные каналы
вдали от города и через незначительный срок обнаружить, что городские
подвалы начинают заполняться водой или, напротив, деревья городского
парка начинают сохнуть.
На всех, кто профессионально озабочен решением проблем города,
обрушилась такая лавина новой информации, что трудно было не растеряться.
Более того, чтобы в полном объеме выполнить рекомендации социоэкологов,
необходимы не столько гигантские дополнительные средства, сколько
огромный дополнительный труд — и интеллектуальный, и физический.
Выяснилось, что без прямого участия тысяч и тысяч горожан в процессе
обживания и реконструкции города на его пути к экополису достичь
цели в принципе нереально. Но ведь добровольно отдавать силы и
время люди согласны только тогда, когда цель и смысл труда им
понятны, когда цель и смысл становятся для них своими, внутренними.
Получилось само собой, что движение горожан в защиту своего права
на участие в принятии градостроительных решений встречается со
все лучше осознаваемой потребностью городских властей и нанятых
ими экспертов. Диалог проектировщиков, учёных, администраторов
и тех, кого недавно ещё довольно оскорбительным образом именовали
потребителями, приобретает тем самым характер объективной необходимости.
Непрост и долог путь от момента, когда стратегическую задачу
осознают немногие энтузиасты, до времени, когда она осознана активным
меньшинством, а затем и большинством горожан. Однако альтернативы
нет. Для осуществления идеи экополиса в каждом городе, сверхкрупном
и маленьком, нужны не столько новые средства, сколько новое мышление.
Проповедями, нотациями, наказаниями делу не поможешь — речь идёт ведь о том, чтобы экополисное сознание стало естественной нравственной
нормой. Речь идёт о том, чтобы свыкнуться с внутренним запретом
на варварское действие в отношении ли памятника старины, или живой
былинки, животного и насекомого не потому, что за это грозит наказание
или порицание, а потому, что иначе и помыслить-то невозможно.
Речь идёт о том, чтобы свыкнуться с внутренней потребностью участвовать
в формировании экополиса — не только орудуя лопатой или секатором,
но и исследуя, осмысляя, обсуждая проекты, внося конструктивные
предложения на всех уровнях городской среды.
 Значит ли это, что архитектор-градостроитель
окзывается лишней фигурой? Нет, напротив, именно теперь он может
развернуть весь потенциал, накопленный долгой историей города.
Он, однако, перестаёт быть “жрецом”, творящим проекты и предписывающим
их неукоснительное соблюдение. Он по природе своей деятельности
сохраняет роль инициатора в диалоге с горожанами и приобретает
дополнительно роль, эксперта, способного придать грамотную в техническом
отношении форму предложениям и критическим замечаниям, поступающим
от самих горожан. Архитектору в наше время приходится овладевать
дополнительной квалификацией — проекты и планы следует разумеется,
разрабатывать на чётком профессиональном языке, но, чтобы они
были понятны, их нужно перевести на образный и литературный язык,
вразумительный для каждого интеллигентного человека. Умение осуществлять
такого рода “перевод” накапливается быстро, и пора от разрозненных
экспериментов переходить к нормальной практике. Авторы книги были
среди тех, кто четверть века работы посвятил деятельности такого
рода, и нас не может не радовать тот факт, что процесс преобразования
эксперимента в норму уже начался.
Необходимо и встречное движение. Для того чтобы “уличить” проектировщика,
достаточно бывает и одного темперамента, помноженного на какую-то
одну простую мысль (вроде утверждения, что следует сохранять “все”,
что осталось от прошлого). Для того чтобы вести с архитектором
конструктивный диалог, следует иметь углубленное представление
о природе города, о языке, на котором жизнь города может быть
отражена в полноте. Таким представлением должны обладать сегодня
все, без него нет и полноправного горожанина.
|
