|
В прямом эфире радиостанции «Эхо Москвы» Вячеслав
Глазычев, директор Академии городской среды, профессор Московского
архитектурного института, кандидат в вице-мэры Москвы.
Ларина К.: Добрый день! Давайте чуть подробнее
познакомим с Вами наших слушателей. Вы москвич?
 Глазычев
В.Л.: Я москвич, и очень давний, поскольку ещё мой
дедушка застраивал Москву.
Ларина К.: Как вы считаете, руководить городом
должны «аборигены»?
Глазычев В.Л.: Не обязательно. Часто города в «кризисе»
нанимают внешних управляющих. Скажем, в Вашингтоне был нанят
менеджер из Сан-Франциско.
Ларина К.: Но у нас, наверное, ситуация несколько
другая?
Глазычев В.Л.: Мы богаче возможностями. Но только
надо различать: есть политическое руководство городом, а есть
управление городской машиной. Городской машиной, в принципе, может
прилично управлять даже новозеландец.
Ларина К.: Как Вы думаете, какой период в развитии
города можно назвать самым ярким, для вас лично?
Глазычев В.Л.: Самый интересный период — НЭП,
потому что тогда централизованной системе управления пришлось
признаться, что она на способна поддержать город. Происходила
так называемая муниципализация, расцвет жилищно-строительных кооперативов,
создание таких прелестных оазисов, как посёлок «Сокол», который
нам удалось спасти в 70-е годы. Тогда же было замечательное время
для расцвета архитектуры, потому что на нее были разные заказы.
И жители очень активно включались в работу. Второй, коротенький
период — 1989-1991 годы, когда бурно создавались комитеты, советы
общественного самоуправления. Я работал с некоторыми из них. Это
было замечательно: инженеры, гуманитарии впервые включались как
граждане в решение своих задач. Ну, а третий период будет очень
скоро.
Ларина К.: Если говорить о самых ярких достижениях,
в любой области, за последние 10 лет, чтобы Вы назвали?
Глазычев В.Л.: Самым интересным я считаю появление
чувства некоторого удовольствия от пребывания в центре Москвы.
Это перестало быть постыдным. Я считаю замечательным, что возникла,
правда, не на главных магистралях, а в переулочках, очень недурственная
новая архитектура — корректная, спокойная, достаточно индивидуальная.
И ещё — то, что очень много людей дошли, как я это называю,
до стадии «конструктивного отчаянья», т.е. они готовы включаться
в работу.
Ларина К.: Как совместить строительство для
личности и строительство для людей?
Глазычев В.Л.: Надо хорошо строить для людей, тогда
что-то останется для личности.
Ларина К.: Каково ваше отношение ко всяческим
монументальным проектам, например, к восстановлению храма Христа-Спасителя?
Глазычев В.Л.: Мне не хотелось бы обсуждать эту
тему. Я не верю в макеты. Или возьмем, например, огромное
здание с зеркальными окнами. Что это: для личности или для людей?
И для Москвы ли? Ну причём тут вечность? Это нормальные коммерческие
постройки, цикл их оборачиваемости порядка 20-30 лет. Сегодня
— зеркальные, завтра будут с картинкой, меняющейся с помощью компьютера.
Это всего лишь прет-а-порте для города. Не надо к этому относиться
слишком всерьёз. Вот Кремль — это уже для вечности.
Ларина К.: Как вы познакомились с Кириенко?
В чем нашли общий язык?
Глазычев В.Л.: Меня пригласили вести координацию
работы группы независимых экспертов. Почему меня — я занимаюсь
городом всю свою сознательную жизнь. Мы несколько раз встречались,
довольно хорошо поняли друг друга. И когда Кириенко, неожиданно
для меня, предложил пойти с ним в паре, я, подумав минут 40, согласился,
поскольку начатую работу надо довести до конца.
Ларина К.: Вице-мэр — должность политическая?
Глазычев В.Л.: Да. Но политика политике рознь.
Если мэр — это политик, представляющий город в стране и в мире,
исполнительную власть в отношении с представительной, с городской
Думой, то в нашей концепции вице-мэр — это посредник между
населением и властью. По-советски это называлось «формулировка
социального заказа». Профессионалы сами знают, что надо делать,
но им надо помочь сформулировать задачу и условия, в которых
они её реализуют.
Валиулин Р.: Все-таки политик, а не хозяйственник?
Глазычев В.Л.: Абсолютно верно. Мы настаиваем на
том, что функции премьера правительства — отдельно, её должен
занимать третий человек. Мы даже знаем этого человека.
Ларина К.: Именно премьера правительства? У нас, по-моему,
сейчас совмещены эти две должности?
Глазычев В.Л.: Да, у нас совмещены и губернатор,
и мэр, и премьер. На мой взгляд, это через чур.
Ларина К.: То есть председатель правительства и должен
быть хозяйственником?
Глазычев В.Л.: Да, хотя слово это идиотское, потому
что оно отражает советский период. А вот менеджер — несомненный,
опытный и твердый.
Ларина К.: И бегать по стройкам?
Глазычев В.Л.: Вот это не надо. Если он бегает
по стройкам — он плохой управленец.
Ларина К.: По какому принципу должны строиться отношения
федеральных и муниципальных властей?
Глазычев В.Л.: 14 июня мы открыли сайт «Московская
альтернатива». Мы утверждали и утверждаем, что не только по формальным
признакам необходимо привести московское управление в соответствии
с законом и с Конституцией, а это означает, что местное управление
должно быть отделено от государственного. Это и означает, что
мэр в роли губернатора не имеет отношения к местному самоуправлению.
Но важно продлить это дальше вниз. Эта модель только тогда будет
серьёзно реализована, когда в Москве будет 128 мэров.
Ларина К.: То есть?
Глазычев В.Л.: Мэр Тропарева, мэра Митина, и так
далее — нормально избираемые жителями.
Ларина К.: А потом они начнут отделяться!
Глазычев В.Л.: Они не смогут отделиться по миллиону
причин: вы не можете разорвать водопровод, электричество, дороги,
да и зачем? Более того, самое глупое — это сказать: «Ребята, разбежались!»
Это — школа, это освоение умения работать с территориями и с людьми
на территории. Это означает постепенную передачу прав, полномочий
и части городского бюджета для использования. Сумели справиться
с 10% — хорошо, можно дальше поднять. В целом, можно поднять до
35-40% — это европейская норма. Но этого мало, потому что мы можем
получить 128 пирамид власти вместо одной большой. Самое главное
— выстроить все ниже. Называется это «товарищество собственников
жилья» или «территориальные общины», или и то, и другое.
Ларина К.: И кондоминиум.
Глазычев В.Л.: До кондоминиума нам расти и расти.
Ларина К.: Я не могу понять, почему не работает институт
самоуправления у трудящихся? Московские власти, кстати, достаточно
часто призывают нас самих справляться с нашими трудностями, и,
вроде бы, дают нам все полномочия и права.
Глазычев В.Л.: Не работает и не может работать,
потому что мало обозначить права, нужно дать средства и рычаги,
чтобы ими пользоваться. Если ЖСК получает реальную часть городских
субсидий на свой счёт и становится заказчиком, то РЭУ, простите,
будут бегать вокруг и просить работу. Пока этого нет — «возьмемся
за руки, друзья, подметем наш двор» — это все несерьёзно. Люди
должны заниматься своим делом.
Валиулин Р.: Вот вы сказали, что если 127-ой мэр или
120-ый мэр будет хорошо справляться с выделенными ему деньгами,
то 1-ый, самый главный мэр, ему добавит ещё .
Глазычев В.Л.: Почему мэр? Есть городская Дума,
функции которой гораздо выше сегодня. У нее гораздо больше ответственности
за то, чтобы действия исполнительной власти гораздо больше соответствовали
интересам горожан и реальным возможностям «кармана».
Ларина К.: То есть она должна распределять бюджет?
Глазычев В.Л.: А кто же ещё должен? Дума и распределяет
бюджет. Но чтобы делать это внятно, она должна иметь значительные
защищенные ресурсы и независимую экспертизу.
Ларина К.: Дума занимается распределением бюджета.
Но все прекрасно понимают, что цифры — это только цифры на бумаге,
потому что распределяются одни цифры, а потом в правительстве
вы же и скажите: «А у нас нет таких денег!»
Глазычев В.Л.: Именно по этому формирование бюджета
является долгим, сложным согласовательным процессом, в котором
выясняется, что можно и каковы приоритеты.
Валиулин Р.: Тогда я не понимаю: при таком раскладе
будет ли мэр главным в Москве?
Глазычев В.Л.: Конечно.
Валиулин Р.: Какие его функции?
Глазычев В.Л.: Простите, это и есть функции. В
Петербурге он называется «губернатор». Это — общее политическое
руководство, формирование правительства города, отношения с городской
Думой, субъектами Федерации, отношения с миром — очень много задач.
Валиулин Р.: В одном из интервью Вы сказали, что в
Москве не выгодно строить многоэтажные панельные дома. Мне до
сих пор казалось, что это выгодно. Почему Вы так считаете?
Глазычев В.Л.: Это не я считаю, это доказано всем
опытом последних десятилетий. Такие дома начинали строить и в
Англии, и во Франции, откуда мы их и взяли. И к концу 70-х от
них полностью отказались — они очень дороги, тяжелы и безумно
дороги в эксплуатации. Всякий знает, что такое шов между панелями
— через 10-12 лет вы обречены на тяжелую операцию по проконопачиванию
его заново. Но это частности. Ни одна страна мира не может себе
позволить строить жильё для небогатых людей с двумя лифтами. Поэтому
снижается этажность. А кроме того, давно выяснено, что самое лучшее,
что есть в пятиэтажных районах — это их пятиэтажность. Это возможность
дворовой педагогики: крикнуть Васю или Машу из окна. С 17 этажа
не докричишься. Здесь наращивается большой комплекс проблем. Идеал,
вообще-то, есть, но его трудно достичь. Есть такой хороший город
Торонто, где для муниципального жилища сформулировали закон:
каждое муниципальное жилище должно иметь самостоятельный вход
с улицы. Ликвидировали подъезды — ликвидировали преступность в
подъездах. Меньше стали бить лампочки. Итого — тысячи последствий
из одно простого действия, заключенного в одной простой фразе.
Эту фразу готовили, «дрались» из-за нее 8 лет. Но зато это уже
20 лет работает.
Валиулин Р.: Но на месте, где стоит 17-этажный дом,
не постоишь 5-10 пятиэтажек. Это вступает в противоречие с вопросом
о стоимости земли. Поэтому, наверное, в Нью-Йорке строят огромные
небоскрёбы — все ведь упирается в это?
Глазычев В.Л.: Конечно. Но стоимость земли — дело
тонкое. В том же Нью-Йорке рядом с небоскрёбами стоят семиэтажные
кварталы. И грань проведена очень чётко. Там, где стоят небоскрёбы,
невозможно поставить дом меньше, потому что вы с него не «снимите»
прибыль, не заплатите налог на землю. Тут же рядом — выше 7 этажей
не построишь. Это и есть тонкий инструмент самонастройки. Это
не стихия, но и не приказная схема. Это схема движения законодательной
решётки, которая каждого ставит в очень чёткие рамки, а чиновников
превращает в привратника у дверки закона: соответствует — проходи,
не соответствует — извини. И более никаких прав у него нет.
Ларина К.: А теперь — несколько телефонных звонков.
Алло, добрый день!
Слушатель: Здравствуйте! Для меня символом города
являются трамваи. По вашему мнению, почему его так не любят городские
власти? Недавно в моем районе без предупреждения сняли трамваи.
Глазычев В.Л.: Вопрос трамвая непрост. Я тоже очень
люблю трамваи. А в Швейцарии есть город Цюрих, который проголосовал
против метро и сохранил систему трамваев и автобусов как основную.
Здесь главная трудность в необходимости расчистки сечения улиц,
вопрос безопасности. Сегодня в городе очень опасное движение,
и, не защитив трамвайные пути хотя бы невысокими барьерами, мы
подвергаем людей высокому риску. В каждом случае это требует проектной
проработки. Московские власти, кстати, закладывают несколько скоростных
трамвайных линий. Об этом думают и сегодня.
Ларина К.: Алло, добрый день!
Слушатель: Добрый день! Скажите, кто проектировал
17-этажные дома, где коридоры без окон и дверей, и лестница вынесена
так, что по ней страшно ходить?
Глазычев В.Л.: Я, к сожалению, не знаю по имени
того, кто это делал. Это наверняка делалось в московском НИИ типового
экспериментального проектирования. Архитектор — служебная профессия.
Когда в хрущёвские времена было сказано, что коэффициент отношения
полезной площади к жилой должен быть 0,75, будь вы хоть Леонардо
да Винчи, вы всё равно получите прихожую, в которой невозможно
развернуться — на нее просто нет места. Если ставится задача,
а такая задача была дана властями — делать высотные здания с минимальными
квартирами или с квартирами с минимальной отделкой, то ни один
архитектор мира не сделает лучше, чем было сделано. Все зависит
от того, как поставить задачу, на какие жертвы может пойти город,
и что он считает для себя разумным, а что через 25 лет отольется
слезами.
Ларина К.: Алло, добрый день.
Слушатель: Здравствуйте! Я живу в экспериментальной
пятиэтажке «К-7» на улице Удальцова, с калориферным отоплением,
где люди погибают от холода.
Глазычев В.Л.: Знаю об этом, глубоко сочувствую.
Трагедия домов «К-7» и ещё некоторых типов того периода заключается
в том, что их строили вообще без участия архитектора. В хрущёвское
время архитекторы были обвинены в излишествах и на некоторое время
вообще отстранены от этого процесса. Увы, «К-7» сохранить невозможно.
Чем быстрее они будут заменены новыми домами, тем лучше.
Ларина К.: Много вопросов на пейджер затрагивают проблему
преступности, то, что мы называем «лицами кавказской национальности»,
«азербайджанская мафия», рынки и прочее. Есть ли у Вас предложения
по решению этой проблемы?
Глазычев В.Л.: Важно понять одно, хоть это и банально:
у преступности национальности нет, а вот этнические кланы, мафиозные
группы внутри преступности — это реальность. Но борьба с ними
— это не только погоня за конкретным торговцем, тем более, что
главари всегда остаются в тени. Это, прежде всего, снятие условий,
при которых они могут «жировать» таким образом. Эта система рынков
создана централизованной системой закупки продовольствия, которую
осуществляет московское правительство. Это значит — через большие
оптовые базы, значит — с этих баз получают посредники, значит
— они передают это мелким торговцам и, значит, на одной из этих
ступеней у вас наверняка возникнет этническая группировка. Они,
кстати, не сегодня родились — овощные базы были «схвачены» Карачаево-Черкесией ещё в 70-е годы. Чтобы устранить проблему, нужно устранить все
те конструкции, которые делают её работающей. МУР имеет хороших
специалистов, но с этой проблемой он сам не может справиться.
Ларина К.: Расскажите, пожалуйста, о школе-студии «Старт».
Глазычев В.Л.: Очень хорошо, что город помогает
ряду театров, музеев, галерей. Драма в том, что при такой персональной
поддержке — Табакову, Захарову, другим достойным режиссерам —
в щели проваливаются огромное количество других достойных вещей.
Школа-студия «Старт» существует с 1972 года. Это великолепная
школа, где с 3-4 лет дети учатся вместе творить. Она была создана
при Доме архитектора — почему я её знаю со своей юности. Её ведут
поразительные энтузиасты, среди которых и лауреаты Государственной
премии. Это — всемирно известная школа. Но завтра она может оказаться
на улице, потому что здание, в котором она расположена, по решению ещё исполкома стоит на земле, которую перехватывает одна крупная
акула у другой крупной акулы. И защиты они пока найти не могут.
И такого рода структур в городе чрезвычайно много. Для меня главное
сейчас составить их свод, понять масштаб бедствия и немедленно
найти средства для решения проблемы. Эти средства у города есть.
Он недовыдал почти 200 миллионов на поддержку культуры. Они остались
«пустыми».
Ларина К.: Очень много таких детских центров появилось
в городе в конце 80-х годов. И из них также не многие смогли выжить
по финансовым положениям.
Глазычев В.Л.: Каждый раз надо разбираться. Иногда
школа-студия не выдерживает сама себя. Но чаще вопрос о её условиях.
Потому что консерватории, академии художеств — это уже сверху.
Главное — это. Если мы их сохраним, то с остальным справимся.
Привыкли отделять по-советски: культура отдельно, образование
отдельно. Так не бывает! И если в Москве возникли нормальные,
не частные, а обычные общеобразовательные школы, как школа №9
по улице Новаторов, которая перешла на 100-балльную систему оценок,
на сложное разделение ребят посильнее от ребят послабее и успешно
со всем этим справлялась, это была известная в Европе школа, то
сейчас её дирекцию «гробят», у них отобран счёт только потому,
что госпожа начальница из префектуры по образованию хочет, чтобы
все был выстроены одинаково. Вот главная зараза города. Вот с
ней можно справиться.
Ларина К.: ного вопросов на пейджер о том, где можно
с вами встретиться, задать вопросы, а также поподробнее ознакомиться
с экономической программой Кириенко — Глазычев.
Глазычев В.Л.: Сейчас Кириенко представил общий
очерк программы. Каждый вторник будут проходить пресс-конференции
по отдельным ключевым проблемам. Программа, конечно же, будет
напечатана. Она все время шлифуется на основании ваших же звонков,
уважаемые москвичи. Проанализировано уже более 7 тысяч звонков,
более 3 тысяч писем проработано из тех, что пришли по Интернету.
Телефон, по которому можно с нами связаться: 745-32-07 — это секретариат
штаба. Мы открыты для связи и очень ждем ваших звонков и писем.
Более того, мы предложили москвичам подумать над тем, как лучше
всего использовать те 2 миллиарда долларов, которые мы обнаружили
как резервно существующие в закромах города, на что их направить
в первую очередь.
Валиулин Р.: Не совсем понятно, что это за деньги?
Как вы их нашли?
Глазычев В.Л.: Часть денег не была включена в бюджет,
а значит, не контролировалась Думой. Выяснилось, что есть дополнительные
средства, которые можно потратить на это, на это и на это.
Валиулин Р.: Неужели 2 миллиарда могут не работать?
Глазычев В.Л.: Нет, они обязательно сработают.
Только они сработают либо под нашим контролем, либо без него.
Уже 7 найдено и запущено в дело, из них 2 — на закупку продовольствия.
Есть огромные резервы в простых операциях по приведению в чувство
городских монополий. Например, «Мосгортепло». Им «скрутили голову»
в Балашихе, значит, можно и в Москве. И вот так, по сусекам, тут
немножко, там немножко. Аналитики, кстати, говорят о 2,5 миллиардах.
Раз они возникают, возникает вопрос: как их разумно истратить?
Никогда ранее с горожанами не советовались, так давайте посоветуемся!
Ларина К.: Спасибо вам, надеюсь, мы ещё встретимся
до выборов. До свидания!
Глазычев В.Л.: До свидания!
В прямом эфире радиостанции «Эхо Москвы» был Вячеслав
Глазычев, директор Академии городской среды, профессор Московского
архитектурного института, кандидат в вице-мэры Москвы.
|
