WWW.GLAZYCHEV.RU
Сайт В.Л.Глазычева

Образ города и его элементы

Общественный образ города создаётся наложением одного на другой множества индивидуальных. Однако не исключена возможность возникновения ряда общественных образов, каждый из которых вырабатывается значительной группой горожан. Такого рода групповые образы совершенно необходимы для того, чтобы индивид мог успешно функционировать в пределах своего окружения, вступая в эффективные контакты с себе подобными. Всякий индивидуальный образ уникален, он охватывает какое-то содержание, которое никогда или почти никогда не передается другим, по при этом он в большей или меньшей степени совпадает с общественным, обладающим в различных типах окружения большей или меньшей обязательностью.

Осуществляемый здесь анализ ограничен только предметными, непосредственно воспринимаемыми объектами. Конечно, на вообразимость окружения влияют и иные факторы — социальное значение территории, её функции, её история, даже её название. Но всего этого мы касаемся в минимальной степени, поскольку наша задача — раскрыть значение формы как таковой. Примем как самоочевидное, что в решении проектных задач форма должна использоваться для усиления значения, а не подавления его.

Результаты исследований позволяют выявить содержимое образов города, соотнесенное с предметными формами, и для удобства классифицировать последние: пути, границы, районы, узлы и ориентиры. У этих элементов действительно универсальный характер, поскольку они проявляются в множестве типов образа окружения. Дадим им следующие определения.

1. Пути — это коммуникации, вдоль которых наблюдатель может перемещаться постоянно, периодически или только потенциально. Их роль могут играть улицы, тротуары, автомагистрали, железные дороги, каналы. Для многих это преобладающие элементы в их образе окружения: люди обозревают город, двигаясь по нему, относительно путей организуются все остальные элементы среды.

2. Границы, или края, — это те линейные элементы окружения, которые наблюдатель не использует в качестве путей и не рассматривает их в этом качестве. Это границы между двумя состояниями, линейные разрывы непрерывности: берега, железнодорожные выемки, края жилых районов, стены. Это скорее линии соотнесения по горизонтали, чем координирующие оси. Такие границы могут быть легко или трудно преодолимыми барьерами, отгораживающими один район от другого; они могут быть лишь швами, линиями, вдоль которых два района как-то соотнесены и связаны между собой. Хотя и не столь сильно, как пути, эти окаймляющие элементы служат для многих существенными организующими признаками, особенно в том случае, если они охватывают определённые зоны подобна водному фронту или стене, очерчивающим город.

3. Районы — это части города, средние по величине и представимые как двухмерная протяженность, в которую наблюдатель мысленно входит «изнутри». Они обладают каким-то общим, распознаваемым характером. Всегда опознаваемые изнутри районы могут служить и в качестве системы отнесения извне, если только их можно рассматривать с внешней позиции. Большинство людей упорядоЧИВАЕТ свой город по районам с большей или меньшей чёткостью, вопрос о том, пути пли районы являются доминантными элементами, решается индивидуально, что зависит не только от личности, но и от характера каждого города.

4. Узлы — это места или стратегические точки города, в которые наблюдатель может свободно попасть, фокусирующие пункты, к которым и от которых он движется. Это прежде всего соединительные звенья, места разрыва транспортных коммуникаций, перекрёстки или слияния путей, моменты скачкообразного перехода из одной структуры в другую. Узлы могут быть и просто местами максимальной концентрации каких-то функций или особенностей облика: от кафе на углу до замкнутой площади. Некоторые из таких мест концентрации являются фокусирующими точками целого района или даже отождествляются с ним, если их воздействие носит центробежный характер и сами они приобретают символическое значение. Такие узлы можно было бы назвать сердцевиной.

Разумеется, многие узлы заключают в себе и место соединения путей, и место концентрации. Идея узла тесно связана с идеей пути, поскольку такие соединения служат точками совмещения путей, играют роль событий в ходе движения. Она также связана с идеей района, поскольку «сердцевины» интенсивно фокусируют в себе активность районов, играя для них роль центров тяготения. Во всяком случае, какие-то узловые точки почти непременно присутствуют в образе окружения, а в некоторых случаях сии приобретают доминантное значение.

5. Ориентиры — тоже точечные элементы, но наблюдатель но вступает в их пределы, и они остаются внешними по отношению к нему. Обычно это достаточно просто определяемые материальные объекты: здание, знак, фасад, витрина, гора. Использование ориентира означает вычленение одного элемента из множества. Одни ориентиры — дистанционного типа — воспринимаются обычно под разными углами и с различных расстояний, поверх элементов меньших габаритов и служат для ориентации относительно центра или центров. Они могут быть расположены внутри города или на таком удалении, что для практических нужд вполне надёжно обозначают направление: отдельно стоящие башни, золоченые купола, крутые холмы. Другие ориентиры — локального типа, видимые только в ограниченных пределах и с определённых подходов. Это бесчисленные знаки, вывески, витрины, деревья, дверные ручки и прочие детали, которые насыщают образ города для большинства наблюдателей. Они часто служат ключами опознания даже структуры образа, и на них люди полагаются вовсе большей степени по мере того, как маршрут становится знакомым. Образ данной предметной действительности может менять позицию к нашей классификации в зависимости от обстоятельств восприятия. Так, скоростная магистраль одновременно играет роль пути для водителя и границы для пешехода; зона центра может трактоваться как район в городе средней величины или как узел, если учесть территорию агломерации. Однако нами избраны категории, обладающие стабильностью для данного наблюдателя, действующего в определённой роли.

Конечно, ни один из специально выделенных элементов не существует в действительности изолированно. Районы структурированы узлами, определены с помощью границ, пронизаны путями и усеяны ориентирами. Более того, элементы обычно накладываются один на другой или взаимопроникают. Если анализ начинается с раскладки данных по названным категориям, то он должен завершаться их повторным объединением в целостный образ. Наши исследования дали много информации о визуальном характере элементов различных типов; к сожалению, гораздо меньше удалось узнать о взаимоотношениях элементов или об уровне, качестве и развитии образа.

Пути

Для большинства опрошенных пути являются первостепенными элементами, хотя их значимость широко варьируется в зависимости от степени знания города. Люди, слабо знающие Бостон, явно пытаются осмыслить город в категориях топографии, припоминая крупные районы, обобщенные характеристики и приблизительные взаимосвязи по направлениям. Те, кто знает город лучше, освоили хотя бы отчасти структуру путей. Они осмысляют город в категориях путей и определённости их взаимоотношений. Те же, кто хорошо знает город, в большей степени опираются на местные ориентиры и в меньшей — на районы или пути.

Не следует недооценивать потенциальный драматизм впечатлений и силу опознаваемости, содержащиеся в системе автомагистралей. Одна из жительниц Джерси-Сити, которая едва могла найти что-либо достойное описания в окружающем городском ландшафте, с восхищением принялась описывать тоннель Холланд. Другая подробно выразила свои ощущения: «Пересекаете Болдвин Авеню, и перед вами весь Нью-Йорк. Сначала жуткий уклон (Палисады)... и вот открытая панорама нижней части Джерси-Сити; спускаетесь с холма, и там уже все знакомо: вот тоннель, вот река Гудзон и все прочее... Я всегда смотрю направо, чтобы увидеть — если можно увидеть — статую Свободы... Потом смотрю вверх, чтобы увидеть Эмпайр Стейт Билдинг и понять, какова погода...».

Пути приобретают значимость различными способами. Особую РОЛЬ играют, естественно, обычные маршруты: главные направления въезда в город, как Бойлстон-стрит, Сторроу Драйв или Тре-монт-стрит в Бостоне, бульвар Гудзон в Джерси-Сити или автомагистрали Лос-Анджелеса, становятся ключевыми для формирования образа. Препятствия движению, часто резко осложняющие структуру, в определённых случаях способны её прояснить, собирая поперечное движение в несколько потоков, приобретающих доминантное значение. Так, Бикон Хилл в Бостоне, играя роль гигантской круговой развязки, повышает значение Кембридж-стрит и Чарлз-стрит. Чарлз-ривер, собирая движение на нескольких заметных- мостах, каждый из которых отличается формой от других, несомненно, проясняет структуру путей. Точно так же Палисады в Джерси-: Сити фокусируют внимание на трёх улицах, которые последователь но пересекают их поверху.

Концентрация какой-то особой деятельности, сосредоточение- какой-то функции вдоль улицы способны придавать ей выдающийся: характер в сознании наблюдателей. Ярким примером служит Вашингтон-стрит в Бостоне: люди упорно ассоциируют её с магазинами; и театрами. Некоторые приписывают эти характеристики даже тем частям Вашингтон-стрит, где нет ничего подобного; многие с удивлением узнают, что Вашингтон-стрит тянется далеко за пределы! района зрелищных учреждений. Лос-Анджелес даёт много подобных) примеров: Бродвей, Спринг-стрит, Скид Роу, Седьмая улица- во всех этих местах сосредоточение функции достаточно заметно, чтобы сформировать «линеарный район». Выясняется, что люди весьма чутко реагируют на интенсивность городской активности вдоль дороги и часто просто следуют по фарватеру уличного движения. Лос-анджелесский Бродвей распознается по толпе людей и автомобилям на улице, а бостонская Вашингтон-стрит — по непрерывному потоку пешеходов. Другие формы активности на уровне- земли тоже способствуют запоминанию места — строительство у Южного вокзала или суета открытого рынка.

Специфика пространственных характеристик также усиливает; образ определённых путей: очень широкие или очень узкие улицы, несомненно, привлекают к себе внимание. Кембридж-стрит, КОММОнуэлс Авеню или Атлантик Авеню бостонцы выделяют по значительной ширине, и значение ширины или узости связано с общераспространенной ассоциацией, в соответствии с которой широкие улицы — это главные улицы, а узкие — боковые. Узкая Вашингтон-стрит является исключением из правила, но, поскольку контраст здесь ещё усилен (высокие здания и густая толпа делают улицу ещё уже) само это перевёртывание привычных значений становится опознаваемым признаком. По крайней мере некоторые трудности ориентации в банковском районе Бостона и анонимность «решётки» Лос-Анджелеса вызваны, возможно, отсутствием такого рода пространственных доминант.

Характерные особенности уличного фасада тоже имеют большое значение для опознания пути. Так, Бикон-стрит или Коммонуэлс Авеню различимы в значительной степени по фасадам зданий, выстроившихся вдоль них. Текстура замощения, думается, имеет гораздо меньшее значение, за исключением особых случаев вроде Оль-вера-стрит в Лос-Анджелесе. Детали озеленения тоже относительно малозначимы, но большая масса зелени, как на Коммонуэлс Авеню, уже способна значительно усилить образ пути.

Уже само приближение к какой-то особенности городского ландшафта также способно придать пути повышенное значение, в этих случаях путь играет и вторичную роль — границы чего-либо. Так, Атлантик Авеню приобретает многое в своем значении за счёт положения относительно причалов и залива, а Сторроу Драйв — относительно Чарлз-ривер. Арлингтон-стрит и Тремонт-стрит выделены тем, что одной стороной огибают парк, а Кембридж-стрит обязана ясностью образа тому, что окаймляет Бикон Хилл. Другие особенности, за счёт которых некоторые пути выделяются среди других, сводятся к восприятию пути как такового или восприятию с этого пути других частей города.

Сентрал Артери приметна своей визуальной силой, так как пронизывает весь город, будучи поднятой на эстакаду. Мосты через Чарлз-ривер тоже видны с больших расстояний. Но уже автомагистрали Лос-Анджелеса зрительно скрыты на границе даунтауна, так как проходят в выемках или за стенами живой изгороди. Многие автомобилисты описывали даунтаун так, как если бы этих автомагистралей там вовсе не было, хотя и указывали, что их внимание резко обостряется, когда автомагистраль поднимается из выемки и взору открывается панорама.

В отдельных случаях пути выделяются чисто структурно, например Массачусетс Авеню,-то, как она пересекает множество путаных улиц, превращает её в главный элемент образа Бостона. Большая часть путей в Джерси-Сити имеет именно такой чисто структурный характер.

Там, где главным путям недостает опознаваемости, где их легко пугают между собой, неясным оказывается и весь образ города. В Бостоне постоянно путают Тремонт-стрит и Шомут Авеню, а в Лос-Анджелесе — Олив, Хоуп- и Хилл-стрит. Мост Лонгфелло в том же Бостоне часто путают с мостом Чарлз Ривер Дэм, возможно, потому, что по обоим идёт транзитное движение и оба заканчиваются кольцевыми развязками. Все это создаёт вполне реальные трудности в городском уличном движении. Та же картина наблюдается и в Джерси-Сити.

Кроме опознаваемости пути должны иметь и непрерывность; эта очевидная функциональная необходимость постоянно подчеркивалась всеми опрошенными. Основное требование заключается в том, чтобы собственно путь (тротуар или аллея) тянулся беспрепятственно. Пути, отличающиеся всего лишь удовлетворительной степенью непрерывности, определялись в таком окружении, как Джерси-Сити, как надёжные. Этими путями, хотя и не без трудностей, охотно пользуются приезжие.

Любопытно, что люди, отталкиваясь от непрерывности самого пути, строили обобщение и считали непрерывно сопутствующими v те его характеристики, которые в действительности имели локальный характер.

Но значение непрерывности ещё шире: когда резко меняется ширина «канала» или когда прерывается пространственная последовательность, людям трудно осознать то, что они продолжают двигаться по тому же пути. Несомненно, что даже названия имеют существенное значение. Так, хотя Бикон-стрнт в основном проходит через Бэк Бей, само название привязывает её к Бикон Хиллу, а непрерывность повторения вывесок «Вашингтон-стрит» позволяет людям понять, как пройти через Саут-энд, даже если они совершенно не знают этого района. Существует известное чувство причастности, связанное с тем, что оказываешься на улице, которая, как следует из её названия, продолжается до самого центра города, как бы далеко это ни было. Обратный пример — внимание, с которым относятся к совершенно невыразительным участкам бульваров Уилшир и Заходящего солнца в центре Лос-Анджелеса только потому, что дальше от центра эти бульвары обретают несомненную характерность. В то же время путь вдоль берега Бостонского залива, например, выделен многими только из-за того, что его названия постоянно меняются: Козуэй-стрит, Коммершл-стрит, Атлантик Авеню.

Пути характерны не только опознаваемостью и непрерывностью, у них есть и свойство направленности. Это легче всего обеспечивается наличием градиента, регулярного изменения какого-то качества, нарастающего в одном направлении. Наиболее ощутим градиент топографического характера — в Бостоне особенно на Кембридж-стрит, Бикон-стрит и Бикон Хилл. Фиксируется и градиент интенсивности функций, как на подходе к Вашингтон-стрит, или (уже в региональном масштабе) градиент нарастающей давности застройки при движении по автомагистрали к центру Лос-Анджелеса. В сравнительно бесцветном окружении Джерси-Сиги дважды отмечалось наличие особого градиента, опирающегося на относительную обветшалость жилых домов.

Протяженная кривая — тоже градиент, так как она характерна постоянным изменением направления движения. Кинестетически это ощущается редко: физическое ощущение движения на повороте отмечалось только в бостонском метрополитене и на некоторых участках автомагистралей Лос-Анджелеса.

Когда в интервью упоминался изгиб улиц, речь, как правило, шла об отношении к визуальным «ключам». Так, поворот Чарлз-стрит у Бикон Хилл ощущался прежде всего по тому, как движение вдоль подступивших вплотную стен зданий усиливает визуальное восприятие изогнутости.

Люди обычно представляют себе исходную точку пути и пункт назначения, предпочитая точно знать, откуда начинается и куда ведет путь. Пути, ясно начинающиеся и ясно заканчивающиеся, легче опознаются, они позволяют связать об раз города в единое целое и дают наблюдателю ощущение ясности местонахождения, когда он их пересекает. Одни представляют себе назначение пути обобщенно — например, городской район; другие предпочитают указывать определённые места. Один из опрошенных, предъявлявший повышенные требования к распознаваемости городского окружения, отмечал своё беспокойство при виде пучка железнодорожных путей в связи с тем, что он не мог назвать станции назначения идущих по ним поездов.

В Бостоне только у одной Кембридж-стрит ясные завершения: кольцевая развязка у Чарлз-стрит и Сколли Скуэр; у других улиц — только одно: у Коммонуэлс Авеню — Публичный парк, у Федерал-стрит — площадь Почты. Неясное завершение Вашингтон-стрит не даёт ей стать сильным элементом городского ландшафта. В Джерси-Сити так и несостоявшееся слияние трёх главных улиц, неподалеку одна от другой пересекающих Палисады, и полная невразумительность их завершения создают ощущение путаницы.

Тот же тип различения завершений, что и создаваемый осевыми акцентами, может быть обеспечен самостоятельными элементами, которые видны у конца пути или у его иллюзорного завершения. В Бостоне такую роль играют Коммон неподалеку от завершения Чарлз-стрит или Капитолий штата у Бикон-стрит. Тот же эффект наблюдается на Седьмой улице в Лос-Анджелесе, зрительно замыкаемой отелем «Стэтлер», или на Вашингтон-стрит в Бостоне, где такую же роль играет Зал собраний «Олд Саут». В обоих случаях эффект обеспечивается легким отклонением направления пути, что помещает заметное здание на визуальную ось. Хорошо известные элементы, расположенные на одной из сторон пути, также могут служить указателями направления: Симфони Холл на Массачусетс Авеню или Бостон Коммон, примыкающий к Тремонт-стрит. В Лос-Анджелесе такую же роль играет даже относительно большая концентрация движения пешеходов на западной стороне Бродвея. Если у пути установлено направление, можно определить своё местонахождение относительно его общей длины, осознать пройденное расстояние или то, которое предстоит пройти. Характеристики, обеспечивающие такое «взвешивание», обычно служат и определению направления, за исключением простого отсчитывания кварталов, которое не указывает направления, но облегчает вычисление расстоянии Многие из опрошенных пользуются этим «ключом», не чаще всего он применяется в регулярной решётке улиц Лос-Анджелеса, «Взвешивание» обычно осуществляется через определение последовательности знакомых ориентиров или узлов на пути. Сильным средством определения направления и взвешивания служит и возможность отметить место, где путь входит в опознаваемый район 1; затем покидает его. Примерами здесь могут служить в Бостоне Чарлз-стрит, входящая в Бикон Хилл от Коммон, или Саммер-пгч1т, входящая в район кожевенных и обувных предприятий, на пути к Южному вокзалу.

Если у пути есть свойство направленности, мы получаем возможность выяснить меру его «встроенности», т.е. установить соотнесённость его направления с какой-то объемлющей системой. В Бостоне множество примеров «невстроенности» путей за счёт одной и гой же причины — незаметного, сбивающего с толку изгиба. Большинство людей не замечают поворота Массачусетс Авеню там, где её пересекает Фальмут-стрит, и в результате карта Бостона в их представлении приобретает искаженный характер. Они считают Массачусетс Авеню прямой и заключают, что множество улиц, пересекающих её под прямым углом, параллельны между собой. Трудности с Бойлстон-стрит и Тремонт-стрит порождены тем, что вследствие ряда мелких изменений направления они из почти параллельных становятся почти перпендикулярными одна другой. Атлантик Авеню ускользает от ясного восприятия, так как состоит из двух длинных кривых и ещё одного прямого отрезка значительной длины; это путь, полностью меняющий направление, но при этом совершенно прямой на самом характерном своем участке.

В то же время более отчётливые изменения направления могут повышать визуальную ясность, так как сужают пространственный коридор и нередко создают эффективное обрамление для чем-то выделяющихся сооружений. Ганновер-стрит увенчана старой церковью, силуэт которой создаёт иллюзорное завершение улицы, а поперечные улицы Саут-энда приобрели дополнительную интимность за счёт излома перед пересечением основных радиальных улиц. Ощущение пустоты, которую навязывает центру Лос-Анджелеса решётка его улиц, компенсировано изломами осей, закрывающими для наблюдателя вылет улиц наружу.

Второй характерный тип отсутствия привязанности к городу в целом — резкая изоляция пути от окружающих его элементов. Например, в Бостон Коммон люди часто не уверены, каким путем следует воспользоваться, чтобы выйти к определённой цели за пределами Коммон, так как увидеть эту цель невозможно и внутренние улицы Коммон не привязаны к внешним путям. Сентрал Артери — ещё более яркий пример, так как она сильнее обособлена от окружения. Дорога поднята на эстакаду, что не позволяет разглядеть смежные улицы, и даёт возможность быстро, безостановочно проскочить весь город, так и не вступив в контакт с ним. Это уже скорее своего рода «автоземля», а не городская улица в нормальном смысле слова. Многие с большим трудом могли соотнести Артери с её окружением, хотя и знали, что она соединяет Северный и Южный вокзалы. В Лос-Анджелесе автомагистрали тоже не ощущаются как что-то существующее «внутри» города и съезд на боковые рампы означает внезапную и полную потерю ориентации.

Недавние исследования указывающих знаков на новых автомагистралях показали, как полная обособленность от окружения приводит к тому, что каждое решение .о повороте принимается в стрессовом состоянии, без соответствующей подготовки. Даже у опытных водителей обнаружилось удивительное неведение относительно системы автомагистралей и их соединений, и они остро нуждались в общей ориентации в целостном ландшафте.

Другие примеры обособления — железные дороги и метрополитен. Заглубленные линия бостонского метро невозможно связать с окружением, за исключением тех пунктов, где они выныривают -па поверхность, чтобы пересечь реку. Входы на станции могут играть роль стратегических узлов в городе, но связь между ними осуществляется невидимо. Метро — это совершенно отчужденный «нижний мир», и весьма любопытной представляется проблема его включения в структуру целого.

В Бостоне вода, омывающая полуостров, служит тем базисным элементом ландшафта, к которому могут быть подвязаны все пути: решётка Бэк Бей соотносится с Чарлз-ривер; Атлантик Авеню связана с заливом; Кембридж-стрит выводит от Сколли Скуэр прямо на реку. Бульвар Гудзон в Джерси-Сити, несмотря на частые повороты, всегда сопрягается с длинным полуостровом между Хэкенсэк и Гудзоном. Решетка Лос-Анджелеса обеспечивает естественное взаимоувязывание улиц даунтауна, нарисовать основной рисунок на схеме не представляет труда, даже если одну улицу путают с другой. Однако многие испытывают затруднение в ориентации из-за того, что эта решётка повернута под неопределённым углом как к океанскому берегу, так и к странам света.

Когда перед нами более одного пути, их пересечение приобретает принципиальное значение для принятия решения. Простейшее пересечение под прямым углом осваивается наиболее легко, особенно если его форма выявлена и усилена дополнительными элементами. Как показали интервью, самый известный перекрёсток в Бостоне — у Коммонуэлс Авеню и Арлингтон-стрит. Это зрительно очевидная Т-образная форма, закрепленная пространственной композицией, озеленением, рядами автомобилей, самой значимостью соединяющихся путей. Перекрёсток Чарлз-стрит и Бикон-стрит тоже хорошо известен: его абрис подчеркнут сходящимися краями Коммон и Публичного парка. Пересечения некоторых улиц с Массачусетс Авеню также легко читаются и запоминаются, возможно, в связи с тем, что эти прямоугольные соединения ярко контрастируют с основным характером центра.

Для некоторых людей путаные пересечения улиц, идущих под разными углами, являются одной из характернейших особенностей Бостона. Перекрёсток, имеющий более четырёх углов, почти всегда осложняет ориентацию. Так, опытный диспетчер такси, почти в совершенстве знающий структуру путей .города, признался, что перекрёсток в пять углов у Чёрч Грин на Саммер-стрит — одно из двух мест в городе, которые вызывают у него затруднения, Второе — круговая развязка с множеством улиц, вливающихся через краткие интервалы в невнятную по очертаниям кривую.

Рис. 21. Бостон. Кольцевая развязка Тоннель Авеню

Но само по себе число сходящихся путей ещё не решает дела. И пересечение в пять углов может оказаться ясно читаемым, как на Копли Скуэр в Бостоне, где композиционно упорядоченное пространство и выделенность самого узла из общего фона позволяют установить угловые отношения между Хантингтон Авеню и Бойлстон-стрит. Напротив, Парк Скуэр — простой перекрёсток, но отсутствие визуальной формы мешает уразуметь его нехитрую структуру. На многих перекрёстках Бостона не только сходится множество путей, но и опознаваемая последовательность пространственного коридора совершенно утрачивается в столкновении с хаотической пустотой площади.

Возникновение подобных хаотических перекрёстков нельзя отнести лишь за счёт случайного исторического формирования. Развязки современных автомагистралей носят ещё более запутывающий характер, проявляющийся ещё острее, поскольку здесь господствуют высокие скорости. Так, несколько жителей Джерси-Сити не без ужаса говорили о форме кольцевой развязки Тоннель Авеню.

Существенные проблемы восприятия возникают и тогда, когда путь разветвляется под малым углом, образуя два пути, близких по значимости. Примером гложет служить разветвление Сторроу Драйв на старую Нэшуа-стрит, ведущую к Козуэй — Коммершл — Атлан-тик, и недавно построенную Сентрал Артери. Эти пути часто смешивают, что приводит к нарушению единства образа. Никто из опрошенных lie мог представить оба пути одновременно: на картах, которые они рисовали, один из этих путей трактовался как продолжение Сторроу Драйв. Аналогичная проблема возникает с осознанием последовательного разветвления слегка расходящихся главных линий системы метрополитена.

И всё же до тех пор, пока несколько важных путей сохраняют постоянную соотнесённость между собой, их удается представлять в виде простой структуры независимо от мелких отклонений внутри нее. Уличную сеть Бостона невозможно привести к подобной образной схеме, исключая параллельность Вашингтон-стрит и Тремонт-стрит. Систему автомагистралей в Лос-Анджелесе, систему бульвара Гудзон с тремя пересекающими его путями, триаду бульваров Спид, Гудзон и Берген с регулярными поперечными связями между ними в Джерси-Сити — всё это удается образно представить как полную структуру.

Для человека, привыкшего двигаться в автомобиле, требования одностороннего движения осложняют образ структуры путей. Своего рода вторая сигнальная систола возникает в сознании диспетчера такси именно для того, чтобы совладать со сложностью движения, — .для всех прочих Вашингтон-стрит просто не проходит через Док-скуэр, поскольку с обеих сторон путь открыт только в одном направлении.

Большое число путей может восприниматься как целостная сеть, если повторяющиеся отношения между путями относительно регулярны и потому предсказуемы. Удачным примером может служить 1 тетка улиц Лос-Анджелеса: почти каждый мог без труда нанести на карту до двадцати путей, правильно соотнесенных между собой. И то же время сама эта регулярность чрезвычайно осложняла для ниx задачу отличить один путь от другого.

Рис. 22. Бостон. Pjfioii Бэк Бен

Любопытным примером сети является зона Бэк Бей в Бостоне. ;:с регулярность примечательна по контрасту с остальной частью центра — эффект, который встречается в американских городах очень редко. При этом регулярность не лишена характера. Каждый легко отличал продольные улицы от поперечных, почти как в Манхаттане. Каждая из продольных улиц обладает индивидуальным обликом — Бикон-стрит, Марлборо-стрит, Коммонуэлс Авеню, Ныо-бери-стрит; поперечные же улицы служат как средство отсчета расстояний. Отношения ширины улиц, размеров квартала, фасадов домов, систем вывесок, отношения длин и числа двух типов улиц, их функциональной значимости — все способствует усилению этой дифференциации. В наименовании поперечных улиц использован алфавитный порядок как средство определения местонахождения подобно числовому порядку в Лос-Анджелесе. Таким образом, регулярный рисунок приобрел определённую форму и характер.

С другой стороны, Саут-энд, обладающая топологически идентичной формой (длинные параллельные улицы, соединенные короткими) и теоретически воспринимаемая как регулярная решётка, значительно слабее по рисунку. Главные и второстепенные улицы и здесь различаются шириной и типом использования, а некоторые из второстепенных улиц более характерны, чем в зоне Бэк Бей. Но здесь индивидуализации главных улиц, Авеню Колумба трудно отличить от Тремонт-стрит или от Шомут Авеню, и эта их взаимозаменяемость отражена во многих интервью.

Типичное для людей стремление свести своё окружение к некоторой регулярности касается и Саут-энд. Они пытаются организовать пути в геометрические сети, не обращая внимания на искривления или пересечения не под прямым углом. Люди воспринимают центр Лос-Анджелеса как сеть, игнорируя существенные искажения у восточной границы центра. Иные даже настаивали на том, чтобы свести лабиринт улочек банковского района в Бостоне к рисунку шахматной доски! Внезапный и в особенности маловразумительный переход от одной решетчатой системы к другой решетчатой или какой-то иной резко сбивает с толку. Так, лос-анджелесцы нередко совершенно теряли ориентацию в районе к северу от Первой улицы или к востоку от Сан-Педро.

Границы

Границы — линейные элементы, не воспринимаемые как пути» как правило, это рубеж между площадями двух типов, действующий как соотнесение по горизонтали. Границы сильно проявлены в Бостоне и Джерси-Сити, слабее в Лос-Анджелесе. Более сильными кажутся те границы, которые не только зрительно резко выделены, но и непрерывны и перекрывают движение поперёк. Всеми названными качествами обладает, например, Чарлз-ривер в Бостоне.

Мы уже упоминали значение полуостровного положения Бостона. Оно было ещё важнее в XVIII в., когда весь город помещался на резко очерченном полуострове. С тех пор береговая линия несколько стёрлась или изменилась, но общая картина осталась прежней. По крайней мере одно изменение даже усилило образ: когда-то заболоченные берега Чарлз-ривер преобразованы в чётко очерченные набережные. Каждый имеет в памяти широкое открытое пространство, изогнутую линию, окаймляющие автомагистрали, корабли, Эспланаду, Раковину.

Берег по другую сторону полуострова — фронт залива тоже общеизвестен. Его вспоминают подробно в связи с особой оживленностью. Но наличие воды здесь ощущается гораздо слабее, поскольку зеркало залива прикрыто множеством сооружений, и жизнь учила из старой гавани. Любопытно, что большинство опрошенных были не в состоянии сколько-нибудь ясно соединить образы реки и залива. Возможно, что это происходит из-за того, что вода у оконечности полуострова не видна за железнодорожными депо, частью из-за того, что множество мостов и причалов при соединении Чарлз-ривер и Мистик-ривер с морем, создаёт впечатление хаоса. Отсутствие путей вдоль берега также способствует нарушению чувства последовательности, непрерывности. В западном направлении .мало кто знает о наличии воды в Саут Бей и потому не способен увидеть в этом препятствие для дальнейшего разрастания застройки.

Сентрал Артерп недоступна для пешехода, в ряде мест её нельзя перейти, и пространственно она выделена достаточно сильно. Увидеть её можно только местами, и этот случай можно определить как фрагментарную границу: в абстрактном представлении она непрерывна, зрительно же обнаруживается только в отдельных точках. Таковы здесь и железнодорожные линии. Артери — словно змея, ползущая по карте города: прижатая по концам я ещё в нескольких точках, она вьется из стороны в сторону. Отсутствие связи с городом, ощущаемое при езде по Артери, полностью отражено в неопределённости её локализации для пешеходов.

Сторроу Драйв, которую автомобилисты ощущают точно так же находящейся «вне» города, воспринимается иначе и ясно указывается на карте благодаря очевидной сопряженности с Чарлз-ривер. 'Именно река вопреки тому, что она трактуется как главная граница в общем образе Бостона, странным образом оказалась изолированной от расположенного по соседству района Бэк Бей. Люди не могли ответить на вопрос о том, как пройти от одной к другому. Можно лишь предположить, что до того, как Сторроу Драйв отсекла подхода»! пешком к поперечным улицам Бек Бей, это взаимоотношение воспринималось иначе.

Точно так же упорно не улавливалась взаимосвязь между Чарлз-ривер и Бикон Хилл. Хотя местоположение холма, казалось бы, объясняет непонятную петлю реки, хотя с холма развертывается широкая панорама набережной, большинство опрошенных лишь в кольцевой развязке Чарлз-стрит могли усмотреть единственную твердо установленную связь реки и холма. Если бы холм круто поднимался прямо из воды, а не был бы замаскирован широкой набережной, занятой хозяйством, слабо ассоциируемым с Бикон Хилл, если бы он был плотнее связан с системой путей вдоль реки, взаимоотношение носило бы гораздо более ясный характер.

В Джерси-Сити берег тоже сильная граница, но из категории запрещающих. Это ничья земля, район за колючей проволокой. Границы — железнодорожные насыпи, уступы, тоннели или границы районов — типичны для здешнего окружения и разрезают его на фрагменты. При этом некоторые из самых неприятных границ вроде берега Хэкенсэк-ривер, где тлеют мусорные отвалы, даже не отпечатываются в сознании.

Следует учитывать разделяющую силу границы. В Бостоне изоляция Норт-энд за счёт сооружения Сентрал Артери воспринята и местными жителями, и всеми остальными как ошибка. Если бы, например, оказалось возможно сохранить соединение Ганновер-стрит и Копли Скуэр, результат был бы менее разрушительным. В своё время расширение Кембридж-стрит сыграло такую же роль в разрушении последовательной связи Вест-энд-Бикон Хилл. Широкая «просека» бостонской железной дороги расчленяет город и способствует изоляции «забытого треугольника» между зонами Бэк Беи и Саут-энд.

Если последовательность и различимость принципиально необходимы для существования границы, непреодолимость вовсе не обязательна. Многие границы играют роль скорее связующих швов, чем разъединяющих барьеров. Сентрал Артери полностью расчленяет, изолирует; широкая Кембридж-стрит резко разделяет два района, но устанавливает между ними некоторую видимую взаимосвязь; Бикон-стрит, служа видимой границей Бикон Хилл вдоль Коммон, образует не барьер, а шов, скрепляющий два главных района. Чарлз-стрит у подножия Бикон Хилл и разделяет, и объединяет, сохраняя неопределённость визуального отношения нижнего города и холма. По Чарлз-стрит движутся грузовики, но вдоль нее же расположились местные магазины и места обслуживания. Улица сводит здешних обитателей друг с другом и вообще функционирует многозначно: линейный узел, граница, путь.

Границы нередко служат одновременно и путями. В таком случае (как, например, на Сентрал Артери) образ движения приобретает доминирующее значение. Тогда элемент обычно описывается как путь, усиленный характеристиками границы.

Фпгероа-стрп т, Сансет-стрит и в меньшей степени Лос-Анджелес-стрит и Олимпик-стрит, как правило, осознаются как границы делового центра Лос-Анджелеса. Любопытно, что благодаря угону они читаются сильнее, чем автомагистрали Голливуд и Харбор, которые тоже можно трактовать как главные границы, к тому же более существенные как пути и зрительно более внушительные. Тот факт, что Фигероа-стрит и другие хорошо знакомы и осознаются как звенья общей решётки улиц, а опущенные в выемки или прикрытые зелёными изгородями автомагистрали относительно невидимы, приводит к тому, что последние просто исчезли из образа центра. Многие с трудом находили мысленную связь между автомагистралью и всей структурой города. В воображаемой прогулке они даже переходили поперёк автомагистрали Голливуд, забывая о её существовании. Таким образом, скоростной путь совсем не обязательно становится наилучшим способом зрительного ограничения и выделения центрального района.

Скоростные дороги Джерси-Сити или Бостона можно было бы назвать границами над головой. Скоростная дорога, идущая над Вашингтон-стрпт в Бостоне, видимая снизу, подчеркивает опознаваемость этого пути и закрепляет направление к деловому центру. Там, где она сворачивает в сторону (на Бродвей), путь теряет и направленность, и силу. Когда же несколько таких границ заворачивают и пересекаются над головой, как у Северного вокзала, возникает изрядная путаница. И всё же высоко поднятые границы, не являющиеся барьерами в уровне земли, могли бы в будущем стать весьма эффективными элементами системы ориентации в городе.

Pиc. 23. Чикаго. Застройка вдоль озера Мичиган.

Границы подобно путям могут обладать качеством направленности. Берег Чарлз-ривер имеет ясно различные особенности концов, подчеркнутые Бикон Хилл. Однако у большинства границ этого качества нет.

Трудно представить себе Чикаго без очертаний берега озера Мичиган.Это яркий пример видимой границы, гигантской по масштабу, открывающей взгляду всю метрополию. Огромные здания и маленькие пляжи — все спускается к берегу, который в подавляющей части доступен всем и видим всеми. Контрасты, различие впечатлении по длине этой линии, её развернутость по горизонтали — всё это обладает значительной силой. Эффект умножен сосредоточением путей и видов активности параллельно берегу. Возможно, что масштаб здесь слишком грандиозен, брутален, что местами между городом и водой ел щи ком много открытого пространства, как у «Петли»*, зато береговой фасад Чикаго представляет собой незабываемое зрелище.

* «Петля» (Loop) — деловой центр Чикаго, охваченный трассой городской железной дороги, поднятой на эстакаду. (Прим. науч. ред.)

Районы

Районы — относительно крупные участки города, обладающие некоторым объединяющим характером, в которые можно мысленно ЕОЙТИ. Многие из опрошенных подчеркивали, что в Бостоне запутанность (даже для опытного горожанина) рисунка путей вполне компенсируется числом и примечательностью разных районов. Как записал один из них: «Каждая часть Бостона отличается от другой, и вам нетрудно многое рассказать о районе, в котором вы оказались».

В Джерси-Сити тоже есть районы, но это скорее расовые и классовые единицы при слабой визуальной расчлененности. В Лос-Анджелесе, за исключением района Сивик Сентр, нет ярко выраженных районов. В лучшем случае можно выделить линейные, вытянутые вдоль улицы районы Скид Роу или банковский. Многие жители Лос-Анджелеса с некоторой завистью говорили об удовольствии проживать там, где есть сильно выраженные характерные зоны. «.Мне нравится Транспортейшн Роу, потому что там все вместе. И всех, кто там работает, отличает что-то общее».

Люди, у которых мы спрашивали, в каком городе, по их мнению, легко ориентироваться, называли несколько городов, среди которых всегда упоминался Нью-Йорк (т. е. Манхаттан). Это объясняется не его решетчатым планом — таковой есть и у Лос-Анджелеса, а тем, что Манхаттан представляет собой ряд весьма характерных районов, размещенных в упорядочивающем каркасе из рек и улиц. Двое лос-анджелесцев даже определили Манхаттан как «маленький» по сравнению с зоной их городского центра. Вероятно, представление о величине по крайней мере частично зависит от того, насколько легко схватывается сознанием общая структура.

В бостонских интервью районы с очевидностью представляют как основные элементы образа города. Так, один из опрошенных на предложение мысленно пройти от Фанейль Холл к Симфони Холл незамедлительно назвал маршрут, ведущий от Норт-энд в Бак Бей. В других случаях, если даже районы и не служат основным средством ориентации, они играют существенную роль в удовлетворенности от самого проживания в городе. Опознание тех или иных районов Бостона зависит от возрастания опыта жизни в городе. Чем больше люди знают город, тем в большей степени, опознавая районы, они доверяют организации меньших элементов окружения и ориентации, отталкивающейся от них. Некоторые из тех, кто особенно хорошо знает город, были уже не в состоянии обобщить восприятие деталей в систему районов: помня о тонких особенностях любой части города, они не формировали их группы по районам.

Предметная характеристика определённых районов как некой тематической последовательности может складываться из разнообразия элементов: фактуры, пространства, формы и деталей, знаков и типов зданий, функций и типа активности, характера обитателей, степени ухоженности, особенностей рельефа... В таком плотно застроенном городе как Бостон основным «ключом» для опознания важнейших районов служат характерные для них типы однородности: фасада, материала, лепного декора, орнаментики, цвета, силуэта н в особенности остекления. Типичными примерами могут служить и Бикон Хилл, и Коммонуэлс Авеню. «Ключи» имеют не только визуальный характер, не менее важны и шумы. Иногда даже растерянность может играть роль «ключа» — так, одна женщина заметила, что понимает: если она потерялась, значит это Норт-энд.

Как правило, типичные характеристики представляются и опознаются как таковые в составе некоего пучка — тематической единицы. Так, образом Бикон Хилл сцеплены воедино крутые узкие улицы; старые кирпичные блокированные дома интимного масштаба, накладные, ухоженные белые порталы; чёрные украшения; булыжные или вымощенные кирпичом тротуары; чувство покоя; пешеходы «высшего класса». Результирующий тематический пучок определяется уже через контраст к остальному городу и опознается немедленно. В иных частях городского центра нет такой тематической цельности, и опрашиваемые нередко объединяли вместе Бэк Бей и Саут-энд, вопреки различиям их использования, статуса и общего рисунка. Возможно, это объясняется известной архитектурной однородностью и некоторой общностью истории обоих районов. Такого рода сходство затуманивает образ города.

Чтобы образ обладал достаточной силой, необходима и некоторая мощность «ключей». Очень часто наличие несколько ясных признаков недостаточно, чтобы сформировался тематический пучок. В таком случае район опознается лишь теми, кто хороню знает город. Таков, например, Малый Токио в Лос-Анджелесе — его опознают обитатели, его можно опознать по уличным указателям, но других оснований, чтобы выделить его из общей матричной сетки, нет. Несмотря на ярко выраженную концентрацию этнической группы, что, наверное, известно многим, в общем образе города район занимает весьма незначительное место.

Тем не менее, соотнесённость с социальным статусом имеет существенное значение в формировании образа районов. Целая серия интервью на улице выявила обертоны классовой принадлежности, которую люди ассоциируют с определёнными районами. В Джерси-Сити почти все районы распознаются только по классовому или этническому признаку, что почти неуловимо для того, кто не является местным жителем. И в Джерси-Сити, и в Бостоне заметно особое внимание к районам «высшего класса», в результате чего элементы этих районов приобретают преувеличенное значение. Названия районов также способствуют их опознаваемости даже в тех случаях, когда тематический пучок слишком слаб, чтобы обеспечить яркий контраст с другими частями города. Не меньшую роль могут играть и какие-то традиционные ассоциации.

Pиc. 24. Бостон. Различия в характере границ районов.

Если выполнено главное требование, и контрастный к остальному городу тематический пучок сформирован, степень внутренней однородности теряет часть своей важности, особенно если выделяющееся из фона элементы располагаются в предсказуемом порядке. Угловые магазинчики в районе Бикон Хилл создают ясный ритм, который заключается в общий образ, они никоим образом не нарушают некоммерческий характер Бикон Хилл, лишь усложняя его.

У районов могут быть разные границы. Одни чёткие, сильные, точные вроде границы Бэк Бей по Чарлз-ривер или у Публичного парка: все опрошенные называли эти границы без колебаний. Другие могут быть мягко очерченными или неопределёнными вроде линий раздела между районами оффисов и торговли в деловом центре, которую мало кто способен припомнить и точно провести. В восприятии других районов вообще отсутствуют границы, как это происходит с Саут-энд для большинства опрошенных. На рис. 24 отражены эти различия в характере границ и указаны как максимальные пределы, приписываемые разным районам, так и те, относительно которых существует общее согласие.

Такие границы явно играют вторичную роль: они определяют пределы района, могут усилить его опознаваемость, но не образуют его. Границы могут также усиливать тяготение районов к вычленению из целостности города во вред его упорядоченности. Несколько человек указывали на дезорганизующее влияние большого количества распознаваемых районов в Бостоне: сильные границы, усложняя переход из района в район, способны усугубить ощущение дезорганизации.

Не столь редок тип района, имеющего сильное ядро, во все стороны от которого интенсивность какой-то темы постепенно снижается. Сильный узел нередко может сформировать своего рода район в объемлющей его однородной зоне за счёт силы «излучения» или близости к узловой точке. Это обычно лишь зоны, с которыми соотносят какую-то активность: они лишены ярко выраженных визуальных особенностей, но играют значительную роль в формировании мысленного образа.

Некоторые из хорошо известных районов Бостона в групповом образе оказываются лишены всякой внутренней структурности. Так, многие из тех, кто распознавал Вест-энд и Норт-энд, были не в состоянии представить себе их «интерьер», различить их изнутри. Ещё чаще тематически яркие районы вроде зоны рынка кажутся бесформенными как извне, так и изнутри. Район беспорядочно располагается во все стороны, расчленен Сентрал Артери и стиснут двумя деловыми центрами, конкурирующими между собой: Фанеил Холл и Хэймаркет Скуэр. Пространство Док Скуэр хаотично — связи с другими районами или невразумительны, пли перерезаны Артери. Естественно при этом, что район рынка попросту «плавает» Б большинстве образных карт. Вместо того, чтобы играть роль мозаичного по характеру соединительного звена в вершине бостонского полуострова (такую роль играет Коммон), район, хотя и отчётливо выделенный, служит лишь бесформенной барьерной зоной. Напротив, Бикон Хилл весьма чётко структурирован, имея подрайоны, узел на Луисбург Скуэр, различные ориентиры и конфигурации путей.

Одни районы интровертны, словно обращены внутрь себя, при слабой выраженности отношений с городом вне их — таковы бостонские Норт-энд или Чайнатаун. Другие экстравертны, раскрыты вовне и связаны с окружающими их элементами. Коммон зримо соприкасается с соседними районами при всей запутанности системы путей. С другой стороны, Банкер Хилл в Лос-Анджелесе представляет собой любопытный пример района, обладающего достаточно сильной характерностью, историческими реминисценциями и топографической определённостью и даже большей приближенностью к самому сердцу города, чем Бикон Хилл. И всё же город омывает и размывает этот свой элемент, топит его топографию в столпотворении оффисов, взламывает соединения его путей и вполне успешно заставляет его растворяться и даже исчезать из образа Лос-Анджелеса — очевидная потенциальная возможность существенных изменений в городском .ландшафте.

Рис. 25. Бостон. Район Банкср Хн.тл.

Рис. 26. b'jv'roii. Район рынка 70.

Некоторые районы — одиночки, играющие сольную партию в своей зоне К этому типу относятся практически все районы Джерси-Сити и Лос-Анджелеса, Саут-энд в Бостоне. Другие могут объединяться: Литл Токио и Сивик Сентр в Лос-Анджелесе или Вест-энд — Бикон Хилл в Бостоне. В той части центрального Бостона, которая примыкает к Бэк Бей, Коммон и Бикон Хилл, торговый район делового центра, банковский район и район рынка, будучи близко расположены один к другому и достаточно прочно связаны, образуют непрерывную мозаику опознаваемых районов. Куда бы ни направлялся в пределах этой зоны, оказываешься в знаковом месте, притом что контрастность близ-I-) расположенных ареалов усиливает тематическую выразительность каждого из них.

Так, характерность Бикон Хилл, например, несомненно обостряется его близостью к Сколли Скуэр и торговой зоне делового центра.

Узлы

Узлы — это те стратегические точки (фокусы), внутрь которых можно войти; как правило, это перекрёстки путей или места концентрации каких-то особых свойств. Будучи в воображении лишь компактными точками, в действительности узлы могут быть просторными площадями или протяженными линейными пространствами и даже центральными районами. Если же рассматривать окружение на национальном или глобальном уровне, то и весь город может стать одним из узлов.

Перекрёсток или другой тип разрыва транспортной коммуникации имеет для горожанина особую значимость. Поскольку в таких местах нужно принять решение о направлении дальнейшего движения, внимание обостряется и элементы окружения воспринимаются с особой остротой. Таким образом, все элементы, расположенные на перекрёстках, можно трактовать как выделенные самим своим расположением. Когда бостонцев спрашивали, на какой стадии обычного маршрута они осознают себя внутри делового центра, большинство указывало на места пересадок или остановок транспорта. В ряде случаев это место съезда с магистрали на городскую улицу, в других — первая остановка поезда (Бэк Бей), даже если опрошенный там не выходил. Обитатели Джерси-Сити ощущают, что покинули пределы города, когда проезжают круговую развязку на Тоннель Авеню. В общем переход от одного канала транспортной коммуникации к другому воспринимается как перемещение из одного структурного элемента в другой.

В Бостоне Сколли Скуэр, кольцевая развязка на Чарлз-стрит или Южный вокзал воспринимаются как сильные узлы соединения: каждый из них служит точкой переключения для объезда препятствия, которым является Бикон Хилл. Развязка далека от изящества, но она явственно выражает переходную связь между рекой, мостом Сторроу Драйв, Чарлз-стрит и Кембридж-стрит. К тому же и открытое пространство вдоль реки, и поднятая над землей станция, и поезда, скрывающиеся в откосе холма и выныривающие из него, и плотный поток грузовиков — всё это представляет собой целостную картину. Такие узлы могут играть существенную роль и тогда, когда их предметная форма не поддается классификации, расплывчата, как, например, Джорнал Скуэр в Джерси-Сити.

Станции метро, нанизанные на невидимую систему путей, также служат стратегическими узлами соединения. Некоторые из них оказались столь существенными на карте Бостона, что кое-кто из опрошенных выстраивал весь город вокруг них. При этом большая часть таких ключевых станций твердо ассоциируется с чем-то на поверхности. Сами станции также различаются индивидуальными характеристиками: одни, как «Чарлз-стрит», опознаются легко, другие (»Мекэникс») — с трудом. В большинстве случаев их трудно структурно соотнести с рисунком путей на поверхности земли, но некоторые особенно дезориентируют, например, верхняя станция на Вашингтон-стрит, где полностью теряется чувство направления. Детальный анализ вообразимости системы метрополитена и вообще транзитных систем обещает весьма многое.

Рис. 27. Развязка на Чарлз-стрит

Хотя важность железнодорожных вокзалов может снижаться, они почти всегда остаются ключевыми узлами города. Южный вокзал Бостона — одни из самых мощных узлов на образной карте города, функционально существен для пассажира поезда, метро и для всех движущихся внутри города. К тому же он внушителен зрительно, так как его масса буквально ограничивает открытое пространство Дью Скуэр, То же можно было бы сказать и об аэропортах, если бы они были на изучавшихся нами территориях. Теоретически любой уличный перекрёсток является узлом, но, как правило, их значение слишком мало, и они представимы всего лишь как случайное пересечение путей — образ не в состоянии удержать слишком много узловых точек.

Другой тип узла — концентрация сюжета — также встречается весьма часто. Першинг Скуэр в Лос-Анджелесе-яркий пример, самая яркая точка на образной карте города, сильно обрисованная очертаниями пространства, озеленением и типами активности. В Бостоне также найдётся ряд примеров, в первую очередь угол Джордан-стрит и Фаилин-стрнт или Луисбург Скуэр. Первым ел у жит к тому же связью между Вашингтон-стрит и Саммер-стрит и ассоциируется со станцией метро, но в первую очередь опознается как самый центр центра города. Это «стопроцентно» коммерческий перекрёсток ; такая компактность, как здесь, редко встречается с больших американских городах. Это типичное ядро — фокусирующий пункт и символ целого важного в городе района.

Рис. 28. Бостон. Вашингтон-стрит и Саммер

Дуйсбург Скуэр — иной пример концентрации сюжета, хорошо известное открытое пространство в спокойной жилой зоне, пропитанное духом «верхнего класса», ограниченное парком, легко распознаваемым по ограде. Это ещё более чистый пример концентрации, чем угол Джордан — Файлин, поскольку здесь нет коммуникационного узла, и об этой площади говорят только, что она расположена «где-то внутри» Бикон Хилл, а её значимость как узла значительно превосходит чисто функциональное значение.

Узлы могут совмещать в себе функции транспортного соединения и концентрации сюжета, как на Джорнал Скуэр в Джерси-Сити, где сосредоточены автобусное и автомобильное движение и активная торговля. Концентрация какого-то сюжета может становиться фокусным пунктом для района, подобного углу Джордан — Файлин и, может быть, Луисбург Скуэр. Другие узлы не претендуют на роль фокусирующих точек, будучи лишь изолированными концентрациями сюжета в пространстве, вроде Ольпсра-стрнт в Лос-Анджелесе.

Сила и выразительность формы вовсе не являются принципиально необходимыми для опознаваемости узла, подтверждением чему могут служить Джорнал Скуэр и Сколли Скуэр, но там, где пространство ясно оформлено, впечатление, несомненно, сильнее. Узел запоминается сам по себе, и если бы Сколли Скуэр обладала пространственной формой, сопоставимой с её функциональной значимостью, она безусловно была бы одним из «ключей» Бостона. Однако нынешней форме она не поддается запоминанию сколько-нибудь упорядоченным образом. Лишь семеро из тридцати опрошенных :помнили, что на Сколли Скуэр есть станция метро, по поводу же всего остального не было никакого согласия. Очевидно, площадь вообще не производит визуального воздействия на наблюдателя и .характер вливания в нее различных путей, что и придаёт ей функциональную важность, остается в целом невразумительным.

Напротив, узел вроде Коплп Скуэр, несмотря на его меньшую функциональную роль (он удерживает косой перекрёсток Хантингтон Авеню), представляется чрезвычайно чётко и связи различных подводящих путей прочитываются безошибочно. Узел легко опознается прежде всего по индивидуальным характеристикам зданий, фланкирующих площадь: библиотека, церковь Троицы, отель Коплп Плаза», вид на Джон Хэнкок Билдинг. Это в большей степени концентрация активности и сосредоточение выделяющихся из общего фона сооружений, чем некое пространственное целое.

У узлов, подобных Коплп Скуэр, Дуйсбург Скуэр пли Ольвера-трит, очень чёткие границы, опознаваемые после того, как вы сделаете несколько шагов. Другие, вроде угла Джордан — Файлин, представляют собой лишь точку предельной концентрации какого-то сюжета, не имеющего ясно выраженного начала. Но в любом случае наиболее эффективным становится тот узел, который максимально усиливает какую-то характеристику окружения и обладает известной уникальностью облика.

Узлы, как и районы, могут быть интровертными или экстравертными. Интровертна Сколли Скуэр: находясь на пей или рядом с ней, трудно уловить какую-либо направленность вовне. Глазными направлениями в её окрестностях служат «в ней» или «от нее», основное чувство местонахождения при появлении здесь — простое «я здесь». Бостонская Дьюи Скуэр экстравертна: основные направления очевидны, связи с деловым районом, торговым районом и набережной прочитываются ясно. Одному из опрошенных Южный вокзал на Дыон Скуэр казался огромной стрелой, указывающей в сердце делового района. Кажется, что подход к такому узлу всегда осуществляется с определённой стороны. Такое же свойство направленности есть у Першинг Скуэр (прежде всего из-за наличия отеля «Билтмор»), но в этом случае есть сложности с определением локализации узла в решётке путей.

Большинство этих качеств синтезированы в знаменитом итальянском узле-площади св. Марка в Венеции. Сложно организованная, насыщенная, тонко расчлененная, она резко контрастирует с общим характером города и узкими, изломанными пространственными элементами своего ближайшего окружения. По она прочно связана с основным элементом города — Большим каналом, и её форма имеет ясно ориентированный характер, чётко обозначающий направления подхода к ней. Внутренне она также расчленена и структурирована: два пространства (Пьяцца и Пьянцетта) и множество ясных ориентиров (Собор, Палаццо Дожей, Кампанилла, Библиотека). Это пространство столь характерно и определённо, что множество людей, никогда не бывавших в Венеции, опознают её по фотографии мгновенно.

Ориентиры

Внешние ориентиры, точки соотнесения представляют собой материальные элементы, широко варьирующиеся по размерности. Те, кто знаком с городом хорошо, явно предпочитают опираться на систему ориентиров, т. е. воспринимать скорее уникальное и специфическое, чем протяженное и обобщающее. Поскольку использование ориентиров предполагает вычленение одного элемента из множества окружающих, ключевой предметной характеристикой элементов этого типа являются единичность, наличие какого-то свойства, уникального и запоминающегося в общем контексте. Ориентиры легче опознаются, быстрее осознаются как значимые, если у них ясная форма, если они остро контрастны фону и если пространственная локализация даёт им чем-то выделяющееся положение. Основным фактором является контрастность фигуры и фона. При этом фон, на котором выступает ключевой элемент, отнюдь не обязательно образован только непосредственным окружением: похожий на кузнечика флюгер Фанейл Холл, золотой купол Капитолия штата или пирамидальное завершение лос-анджелесского Сити Холл — ориентиры, для которых фоном служит весь город.

Рис. 30. Лос-Анджелес. «Маленькая седая леди» на Седьмой улице.

С другой стороны, ориентиры могут быть избраны за их чистоту в грязном городе (здания Крисчен Сайенс в Бостоне) пли новизну среди старого окружения (церковь на Арч-стрит). Медицинский центр в Джерси-Сити в равной степени известен и своим крупным размером, и маленьким цветником перед ним. Старый архив в лос-анджелесском Сивик Сентр — узкое грязно-серое сооружение, Расположенное под углом к остальным гражданским зданиям и резко отличающееся от них остеклением и декором. Но вопреки незначительной функциональной или символической значимости сооружения этот контраст расположения, возраста и масштабности создаёт хорошо опознаваемый образ, для одних привлекательный, для других раздражающий.

Выдающиеся в пространстве элементы могут стать ориентирами в двух случаях: или элемент виден с множества направлений (здания Джон Хэнкок Билдинг в Бостоне и Ричфилд-Ойл Билдинг в Лос-Анджелесе), или резко контрастирует с соседствующими элементами за счёт размещения или высоты. В Лос-Анджелесе, на Седьмой улице, угол Флауэр-стрит, стоит серое двухэтажное деревянное здание, отодвинутое метра на три от красной линии. В нем несколько лавочек. Дом приковывает внимание и воображение множества людей, один из которых назвал здание «маленькой седой леди». Пространственный сдвиг и интимный масштаб превращают домик в нечто заметное и привлекательное среди ландшафта по контрасту с серыми громадинами, занимающими весь фронт улицы.

Расположение на перекрёстке или месте пересадки усиливает ориентир. Деятельность, сопряженная с каким-то элементом, может превратить его в ориентир. Парадоксальным примером служит Симфонический зал в Лос-Анджелесе. Этот зал — предельная форма отрицания представимости как таковой: человек, попавший сюда впервые, не в состоянии разыскать его в арендованных помещениях бесформенного здания, надпись на котором гласит к тому же «Баптистский храм». Сила этого ориентира вырастает из раздражающего контраста между культурным статусом и ролью невидимки. Укреплению силы ориентира способствуют исторические или иные ассоциативные значения, как это происходит с Фанейл Холл или Капитолием в Бостоне.

Отдаленные ориентиры, обозреваемые с множества углов зрения, как правило, прекрасно известны, но в Бостоне только люди, почти незнакомые с городом, пытаются использовать их для упорядочения образа города или выбора путей для прогулки. Только новичок может ориентироваться по зданиям Джон Хэнкок Билдпнг или Таможни.

Как оказалось, лишь немногие могут верно почувствовать, где расположены эти отдаленные ориентиры и как добраться до подножия этих зданий. Большинство отдаленных ориентиров в Бостоне оказываются «безногими» — у них своего рода «плавающее» качество. Джон Хэнкок Билдинг, Таможня и Суд играют в общем силуэте явно доминирующую роль, но местонахождение и распознание их оснований имеют меньшее значение, чем локализация их венчаний.

Золотой купол бостонского Капитолия кажется одним из нескольких исключений из названного правила «ускользания». Уникальность очертаний и функции, расположение на вершине холма и раскрытость к Коммон, различимость сияющей позолоты купола с больших расстояний — всё это делает его ключевым знаком центра Бостона. У него достаточная степень распознаваемости на различных уровнях отношения, а идейная и визуальная значимости совпадают.

Те, кто пользуется отдаленными ориентирами, отталкиваются от них только при общем выяснении направления или, ещё чаще, чисто символически. Одни считают, что здание Таможни придаёт цельность Атлантик Авеню, потому что его можно видеть почти с любой точки на этой улице, для других оно — своего рода камертон банковского района, потому что ритмически появляется в просветах этой зоны.

Рис. 31. Флоренция. Собор.

Флорентинский собор (Дуомо) — первоклассный пример отдаленного ориентира: видимый вблизи и издали, ночью и днём, его купол опознается безошибочно; он нерасторжимо связан с историей города; его расположение совпадает с транспортным узлом; купол пространственно взаимосвязан с колокольней таким образом, что наблюдатель легко устанавливает направление даже с большого расстояния. Этот город трудно себе представить без мощной массы Дуомо.

И всё же во всех изучавшихся нами городах гораздо интенсивнее используются локальные ориентиры, видимые только с незначительных расстояний. Этот класс охватывает все мыслимые виды объектов. Само количество местных элементов, становящихся ориентирами, зависит в равной степени от их качеств и от степени знакомства наблюдателя с окружением. Те, кто знает город плохо, в кабинетном интервью называли лишь несколько ориентиров, но в процессе контрольной прогулки обнаруживали их гораздо больше. Даже звуки и запахи нередко усиливают роль визуального ориентира.

Ориентиры могут быть изолированными, одиночными элементами, лишёнными подкрепления. По тогда, за исключением очень крупных или очень специфических, они слабы — их нетрудно пропустить и приходится специально разыскивать. Так, одиночный светофор или табличку с названием улицы .можно отыскать только при . пивном сосредоточении внимания. Гораздо чаще локальные ориентиры образуют группы пли пучки, в которых каждый элемент усиливает соседний за счёт повторности и распознается в значительно» степени в связи с контекстом.

Последовательные серии ориентиров, в которых одна деталь вызывает ожидание следующей, облегчают путешествие по городу. Такие серии непременно включают в себя «запускающие» звенья — обычно там, где следует принятие решения о смене направления движения, и «подтверждающие» звенья, удостоверяющие правильность принятого решения. Дополнительные детали нередко помогают ощутить приближение к месту назначения или промежуточному контрольному пункту. И для эмоционального равновесия, и для практического эффекта необходимо, чтобы такие серии не имели длинных пауз, хотя и возможна концентрация подобных деталей и узлов. Серия облегчает и опознавание, и запоминание; наблюдатель может накапливать обширный запас точечных образов в привычной последовательности, но стоит перевернуть пли спутать эту последовательность — и опознаваемость будет резко снижена.

Взаимоотношения элементов

Перечисленные элементы представляют собой не более чем сырой материал для образа окружения в масштабе города. Чтобы получилась удовлетворительная форма, их необходимо связать определённым рисунком. Предыдущее рассуждение касалось групп сходных элементов — сети путей, связки ориентиров, мозаики районов. Следующий логически необходимый шаг — рассмотрение взаимодействия пар несходных элементов.

В таких парах элементы при взаимодействии могут взаимно усиливаться, но могут вступать и в конфликтное отношение и даже мешать восприятию друг друга. Очень крупный ориентир может совершенно подавить и словно выбить из масштаба маленький район у его подножия. Будучи правильно расположен, ориентир способен зафиксировать локализацию и усилить ядро или узел, но, сдвинутый в сторону, он может дезориентировать, подобно тому как это делает Джон Хэнкок Билдинг с Копли Скуэр в Бостоне. Широкая улица, выступая в роли пути и границы, может проникнуть внутрь и раскрыть район вовне, но одновременно она способна и разорвать его. Деталь, служащая ориентиром, может оказаться столь чужеродной характеру района, что разрушит его однородность, или, напротив, может обладать как раз той силой контрастности, которая усилит целостность характера.

Районы, преобладающие над другими элементами за счёт своих величин, содержат в себе различные пути, узлы и ориентиры. Эти вторичные элементы не только придают району внутреннюю структурность, но и способны усилить опознаваемость целого, обогащая и углубляя его характерность. Бикон Хилл удачно иллюстрирует этот эффект усиления. В целом же компоненты структуры и опознаваемости (как части образа, который нас интересует) словно играют в чехарду по мере перемещения наблюдателя с уровня на уровень. Так, опознаваемость окна входит структурным элементом в рисунок окон, который в свою очередь может стать ключом к опознанию здания. Сами здания своим взаимодействием формируют опознаваемое пространство и т.п.

Пути, являющиеся основными элементами в персональных образах и становящиеся главным средством организации на уровне метрополии или региона, вступают в тонкие отношения с другими элементами. Узлы соединения возникают автоматически на главных перекрёстках и у вокзалов, и характер их пространственной формы может существенно усилить эти важные пункты всякого путешествия. Узлы в свою очередь не только усиливаются присутствием ориентира (как на Копли Скуэр), носами образуют тип расположения, который почти гарантирует сосредоточение внимания на ориентире. В то же время пути приобретают опознаваемость и индивидуальную ритмику не только за счёт собственной формы или узлов соединения, но благодаря районам, через которые они проходят, границам, вдоль которых они проведены, и ориентирам, рассредоточенным по длине.

Все эти элементы действуют одновременно в общем контексте. Было бы интересно тщательно исследовать свойства различных пар: ориентир — район, узел — путь и т.п., но для того, чтобы обсуждать целостный рисунок, необходимо продвинуться дальше в изучении проблемы.

Большинство наблюдателей группируют элементы в некие промежуточные объединения, которые можно назвать комплексами. Наблюдатель ощущает комплекс как некоторое целое, части которого взаимозависимы и относительно чётко взаимно фиксированы. Так, большинство бостонцев соединяют основные элементы — Бэк Бей, Коммон, Бикон Хилл и центральный торговый район — в единый комплекс. Для других размеры их «местности» гораздо меньше, например только центральный торговый район и ближайшая к нему сторона Коммон. Вне такого комплекса обнаруживаются провалы опознаваемости. Так, большинство бостонцев улавливают лишь очень слабую связь между деловым или банковским районом и центральным торговым районом по Вашингтон-стрит, хотя в действительности они расположены вплотную один к другому. Аналогичная «удаленность» уже упоминалась в отношении загадочной «ямы» между Сколли Скуэр и Док Скуэр, разделенных всего одним кварталом. Психологическая дистанция между двумя «местностями» может оказаться гораздо большей или труднее преодолимой, чем этого следовало бы ожидать, судя по их действительной удаленности друг от друга.

Мы заняты здесь в значительно большей степени .путями, чем обобщающим целым, потому что наши исследования находятся в начальной стадии и только после успешного различения и понимания путей можно перейти к изучению целостной системы. Есть основания считать, что образ может быть непрерывным полем, где ущерб, нанесенный какому-то одному элементу, немедленно отзывается на всех других. Само лишь опознание объекта зависит от контекста, от его окружения в столь же значительной степени, как и от его собственной формы. Так, одно лишь существенное искажение формы одной крупной системы — излом Коммон — запечатлевается в обобщающем образе Бостона, т. е. распространяется далеко за пределы её непосредственного окружения. Однако к сожалению, «эффект поля» в рамках нашей работы почти не мог быть затронут.

Зыбкость образа

Практика показывает, что вместо одного всеобъемлющего образа окружения возникают ряды или серии образов, в большей или меньшей степени накладывающихся один на другой и взаимосвязанных. Как правило, они распределяются по уровням в приблизительном соответствии с размерностью территории, так что восприятие наблюдателя с неизбежностью переключается с уровня улицы на уровень микрорайона, города или региона.

В обширной и сложной системе окружения подобное упорядочение по уровням оказывается технической необходимостью, но оно вынуждает наблюдателя затрачивать дополнительный труд на организацию видения, особенно значительный в тех случаях, когда эти уровни плохо связаны. Высокое здание, безошибочно опознаваемое в панораме целого города, трудно опознать, находясь у его подножия. Это означает, что утеряна возможность связать образы, формирующиеся на двух разных уровнях организации. С другой стороны, здание Капитолия на Бикон Хилл словно пронизывает собой ряд уровней образа и именно поэтому занимает стратегическую позицию в организации всего центра.

Образы могут различаться не только по размерности территории, охватываемой ими, но и в зависимости от утла зрения, времени года или суток. Образ Фанейл Холл при восприятии его от рынка должен быть соотнесен с образом, возникающим при движении но Артери. У ночного образа Вашпнгтон-стрит должна быть некоторая инвариантная характеристика, позволяющая соотнести его с образом той же улицы в дневное время. Пытаясь установить эту устойчивость вопреки очевидным несовпадениям воспринимаемых образов, многие наблюдатели очищают образ от визуального содержания и оперируют сугубыми абстракциями — «боковая улица», «ресторан» и т.п., поскольку последние сохраняют тождественность себе в любое время, в любую погоду, при любом способе передвижения наблюдателя.

Наблюдателю приходится также приспосабливать наличный образ к потоку изменений предметной действительности вокруг: Лос-Анджелес прекрасно иллюстрирует прагматические трудности и эмоциональный стресс, возникающий при сопоставлении образа с непрестанными изменениями окружения. Крайне существенно попытаться уста- . повить, как можно сохранить преемственность в потоке подобных перемен; ведь если необходимы связи между различными уровнями организации образа, то тем более необходимы связи преемственности, способные устоять в вихре реконструкции. Ясно, что уже сохранение старого дерева, трассировки путей или какой-то местной особенности значительно способствует закреплению таких связей.

Сама последовательность, в которой наносятся на бумагу кроки, эскизные планы, указывает на то, что образ развивается или разрастается несколькими путями. Некоторые из них можно считать выявленными чётко:

а) довольно часто образ развивается в связи с привычными маршрутами движения сначала вдоль, а затем в стороны от них. Поэтому и план строится как разветвляющийся рисунок, начинаемый от какой-то исходной точки основной линии вроде Массачусетс Авеню;

б) построение некоторых планов начиналось с проведения какого-то контура, объемлющей линии вроде полуострова Бостона, а затем рисунок заполнялся внутрь, к центру;

в) другие, особенно в Лос-Анджелесе, были начаты с изображения основной повторяющейся схемы (решётки путей), а затем к ней добавлялись частности ;

г) несколько меньшее число планов было начато с изображения нескольких примыкающих или соседствующих один с другим районов, а затем уже наносились связи между ними и их внутреннее наполнение;

д) в нескольких примерах обследований, проведенных в Бостоне, построение плана начиналось от хорошо знакомого «зерна» или плотного ядра, к которому уже пристраивалось все остальное,

Сам образ отнюдь не выглядит как точная модель действительности, уменьшенная в масштабе и последовательно абстрагированная. В ходе намеренного упрощения от возникает за счёт отбрасывания или добавления новых элементов к действительности, за счёт слияния и искажений, упорядочения и связывания отдельных частей. Это вполне удовлетворяло авторов: если бы перестроить нанесенный на бумагу образ «правильным» путем, он утерял бы логику сознательного искажения.

Сколь бы ни был искажен закрепленный на бумаге образ, в нем непременно содержится топологическая инвариантность по отношению к. действительности. Карты рисуются как будто на безгранично эластичном листке: направления искажены, расстояния растянуты или сжаты, крупные формы столь не соответствуют своей действительной масштабности, что поначалу их невозможно опознать. Однако последовательность звеньев, как правило, верна, и случаи, когда карта словно разорвана на куски и склеена в ином порядке, чрезвычайно редки: без такой последовательности образ вообще лишился бы всякой ценности.

Качество образа

Изучение различных индивидуальных образов, выявленных у опрошенных бостонцев, показало, что образы одного и того же элемента существенно различались у разных наблюдателей по относительной плотности или насыщенности, т. е. степени заполнения деталями. Образ может быть весьма плотен, как на рисунке Ньюбери-стрит, где по длине улицы опознано каждое здание, или весьма разжижен, как на другом рисунке, где Ньюбери-стрит выглядит просто улицей, фланкированной старыми зданиями различного использования.

Другое различие следует провести между конкретными, живыми, чувственными образами и образами обобщенными, лишёнными чувственного оттенка, абстрагированными. Так, мысленный образ здания может обладать живостью, охватывать форму, цвет, фактуру и деталировку или, напротив, может быть сугубо абстрактным, когда сооружение определяется как «ресторан» или «третий дом от угла».

Существенно, что живость образа отнюдь не обязательно сопряжена с плотностью, а абстрагированность — с его ненаполненностью. Образ может быть одновременно и плотным, и абстрактным, как у диспетчера такси, чье знание улиц города включает соотнесение номеров домов и характеристик размещенных в них заведений — квартал за кварталом, но совершенно лишен конкретности в характеристике облика этих зданий.

Образы можно различить и по типу структурированности — по способу, которым их части взаимосвязаны и упорядочены. Здесь можно зафиксировать четыре стадии в зависимости от степени структурной точности:

а) различные элементы существуют свободно и независимо, между ними нет ни связей, ни тем более упорядоченности связей. «Чистых» случаев такого типа обнаружено не было, но в ряде образов проявлялась очевидная расчлененность: множество разрывов и не соотнесенных между собой элементов. Здесь осмысленное, целенаправленное перемещение без посторонней помощи оказывалось неосуществимым, если только не прибегать к полному обследованию зоны (что означает построение новой структуры уже на месте);

б) структура выражается через установление позиций: части грубо соотносятся одна с другой в категориях направления и (иногда) сравнительной удаленности, но так и не соединяются. Одна из опрошенных особенно настойчиво соотносила свою позицию с несколькими элементами, не зная, как связать их между собой. Мысленное движение осуществлялось путем поиска во время продвижения в правильно определённом общем направлении с многократными возвращениями для восстановления маршрута и проверки расстояний, чтобы не пропустить пункт назначения;

в) значительно чаще структура имеет гибкий характер: отдельные части связаны между собой, но свободно, будто соединенные эластичными или свободно провисающими веревками. Общая последовательность примечательных мест известна, но создаваемый воображением план может быть и совершенно искаженным, а сам характер этих искажений может меняться от случая к случаю. Стоит процитировать одного из опрошенных: «Я предпочитаю представлять себе несколько главных точек и то, как от одной перейти к другой, и у меня пет охоты беспокоиться обо всем прочем». Наличие гибком структуры облегчает передвижение, поскольку оно совершается по известным путям с известной последовательностью. Однако перемещение между парными элементами, соединенными непривычным способом или по непривычным путям, оказывается весьма затруднительным;

г) по мере увеличения числа связей структура тяготеет к более жёсткой форме: все части оказываются прочно связаны между собой, и сами искажения встраиваются в общий рисунок. Обладатель подобного плана способен перемещаться значительно свободнее и может по желанию соединить между собой заданные новые точки. Когда плотность образа достигает определённого предела, образ при обретает свойства целостного поля, в пределах которого взаимодействие может осуществляться по любому направлению и на произвольной дистанции.

Эти особенности структуры могут получить различное применение на том или другом уровне. Так, например, каждый из двух районов города может обладать жёсткой внутренней структурой, соединяясь с другим одним узлом или «швом». Но если эта связь развивается во внутренней структуре районов, она остается гибкой. Многие бостонцы замечают именно этот эффект на Сколли Скуэр.

Есть ещё один способ выявления целостной структуры. Для одних образ упорядочивается мгновенно — в виде серий, образуемых каким-то целым и его частями при логике построения «от общего к частному». Такого рода упорядоченность приобретает качество статичного плана. Всякое соединение осуществляется посредством восхождения от частности к ближайшему для неё обобщению и уже от пего — к другой частности. Так, чтобы пройти от Госпиталя к церкви Олд Норт, необходимо сначала сообразить, что Госпиталь размещается в Саут-энд и что Саут-энд расположен в центре Бостона, затем локализовать Норт-энд и церковь в его пределах.

Подобный тип образа можно назвать иерархическим.

Для других образ формируется более динамично: связи .между частями приобретают временный характер (даже в пределах очень краткого отрезка времени) и воспроизводятся как бы с помощью движущейся кинокамеры. Подобный образ теснее связан с опытом действительного движения по городу, и его упорядоченность можно назвать континуальной. Здесь место статичных иерархических рядов занимает развёртывание взаимосвязей как таковых.

Из всего сказанного можно заключить, что наиболее адекватны образы, которые близки к свойствам сильного целостного поля: плотные, жёсткие и одновременно живые; образы, в которых используются одновременно все типы элементов, которые могут упорядочиваться или иерархически, или континуально — в зависимости от необходимости. Конечно, несложно обнаружить, что такой образ труднодостижим пли вообще недостижим, что существуют индивидуальные или общекультурные тины восприятия, при которых невозможно превзойти некоторые исходные ограничения способности упорядочивать. В связи с этим окружение должно быть или привязано к определённому культурному стереотипу, или, что вероятнее, оформлено одновременно многими способами для того, чтобы оно могло удовлетворять требованиям различных индивидов, существующих в нем.

Мы непрерывно заняты попытками организовать окружение, опознать и структурировать его, и характер окружения в большей или меньшей степени способствует таким попыткам. Реконструкция городов должна, в частности, иметь целью придание им такой формы, 'которая облегчала бы усилия достижения такой организованности, л не препятствовала бы им.